Сборник рассказов «Тихий дом» Алексей Королёв

Сборник рассказов «Тихий дом»

Долги в наследство

– Максим Сергеевич Нестеров? – в чужом голосе слышалась деловая настойчивость. – Виталий Морозов, коллекторское агентство «Справедливость». По поводу задолженности Сергея Ивановича. Максим сел на кровати, чувствуя, как остатки сна испаряются мгновенно.

– Моего отца не стало три месяца назад.

Пауза. Слишком короткая для настоящего сочувствия.

– Примите соболезнования. Однако долговые обязательства, как вы понимаете, переходят к наследникам.

Сердце Максима пропустило удар. Отец и долги? Эти слова казались несовместимыми. Отец, который до последнего вздоха хранил потертую сберкнижку с советских времен, откладывая «на непредвиденное». Отец, чьим единственным долгом за всю жизнь была ипотека за скромную «двушку», которую он выплатил досрочно, отказывая себе во всем.

– Вы ошибаетесь, – твердо сказал Максим. – У моего отца не было долгов.

Негромкий смешок в трубке резанул слух.

– Два миллиона рублей, заверенная расписка. Кредитор проявил уважение к семейному горю и выждал положенное время. Теперь мы обязаны напомнить о непогашенных обязательствах.

Максим сжал телефон так, что побелели костяшки пальцев.

– Кто кредитор? У меня есть право знать.

– Конечно. Виктор Константинович Крылов. Предлагаю встретиться завтра в нашем офисе для обсуждения условий погашения. Адрес пришлю сообщением.

Имя ничего не говорило Максиму, но что-то в интонациях звонившего – сдержанное самодовольство, привычка быть правым – заставило его насторожиться.

– Завтра у меня важные дела, – произнес он вопреки обстоятельствам. – Давайте в понедельник.

После звонка Максим долго сидел, глядя на выцветшую фотографию отца на прикроватном столике. На ней Сергей Иванович стоял возле недостроенного дома – еще молодой, с густой темной шевелюрой, но уже с той сосредоточенной складкой между бровей, которая с годами только углублялась. Неужели этот человек, проживший жизнь как открытую книгу, хранил какую-то тайну?

Максим набрал номер брата, не заботясь о раннем времени. Странное беспокойство подгоняло его.

– Думаешь, это правда? – Андрей крутил в руках чашку с давно остывшим кофе. Они устроились в маленькой кондитерской рядом со старым отцовским домом, где теперь жил младший брат с семьей.

Максим внимательно вглядывался в лицо Андрея. То же упрямство в подбородке, те же внимательные глаза. Только линии мягче, и взгляд не такой колючий, как у отца. Учительская профессия наложила свой отпечаток.

– Не знаю, – честно признался Максим. – Последний год отец жил как отшельник. После того сердечного приступа перебрался на дачу, говорил, что в городе ему тяжело дышать.

– Но два миллиона, Макс! – Андрей понизил голос, хотя в утренний час кондитерская пустовала. – Зачем они ему? И почему он не рассказал нам?

Максим покачал головой. Действительно, зачем? Их отец, в старом свитере с протертыми локтями, который штопал сам, потому что «выбрасывать хорошие вещи глупо». Отец, который мечтал не о яхтах и виллах, а о том, чтобы внук – его единственный внук – поступил в тот же технический институт, который заканчивал он сам.

– Не знаю, – повторил Максим. – Но думаю, ответы на даче. Отец всегда хранил важные бумаги в своем кабинете. Если этот долг существует, там должны быть какие-то следы.

В глазах Андрея мелькнуло беспокойство:

– А если этот долг настоящий, что тогда? У меня сбережения на образование Мишки, но там от силы тысяч четыреста. А у тебя ипотека…

Максим видел, как нервно брат постукивает пальцами по столу – привычка, выдававшая его тревогу с самого детства. И вдруг вспомнил, как отец накрывал эти нервные пальцы своей широкой ладонью: «Спокойно, Андрюха. Решаем проблемы по мере поступления».

– Для начала выясним, что это за долг, – Максим попытался говорить так же уверенно, как говорил бы отец. – А потом решим, что делать.

По дороге на дачу они молчали. Максим вел машину, вглядываясь в серую ленту дороги, а Андрей листал старый отцовский ежедневник, который прихватил из дома, словно надеясь найти там объяснения.

– Послушай, – вдруг сказал он. – Тут за прошлый год несколько пометок с буквами «В.К.».

Без подробностей, просто даты. И вот запись от пятнадцатого мая: «В.К. Проект Н. Макет».

– Виктор Крылов? – предположил Максим. – И какой-то проект на букву «Н». Но что это значит?

Андрей пожал плечами:

– Может, отец подрабатывал на пенсии? Ты же знаешь, он никогда не мог сидеть без дела.

Максим вспомнил, как отец даже в больнице не расставался со своим потрепанным блокнотом, постоянно что-то чертил, высчитывал. «Не могу без работы, – говорил он в ответ на их увещевания отдыхать».

Дачный поселок встретил их весенней распутицей. Старенький «жигуленок» отца, который они так и не решились продать, сиротливо стоял у крыльца небольшого домика, крытого потемневшей от времени щепой. Сергей Иванович отказывался менять крышу, говорил, что такие теперь не делают – на совесть, на века.

Внутри пахло сыростью, нежилым пространством. Максим распахнул окна, впуская апрельский ветер, а Андрей сразу направился к отцовскому кабинету – маленькой комнатке с самодельным чертежным столом у окна.

– Странно, – сказал он через минуту. – Все бумаги разложены по папкам, каждая подписана. Ничего похожего на кредитную документацию.

Максим кивнул. Отцовская аккуратность была притчей во языцех. «Порядок в бумагах – порядок в мыслях», – повторял Сергей Иванович, приучая сыновей к дисциплине.

– Ищи что-нибудь связанное с буквами «В.К.» или словом «проект», – предложил Максим, открывая ящики стола.

В нижнем ящике он обнаружил плотный конверт с лаконичной надписью «Надежда». Внутри лежали фотографии какого-то загородного дома – современный коттедж с панорамными окнами, просторными террасами.

– Никогда не видел этого места, – пробормотал Максим, рассматривая снимки. – Это явно не наши края.

Андрей заглянул через плечо:

– Переверни. Тут что-то написано.

На обороте одной из фотографий обнаружилась надпись знакомым отцовским почерком: «Проект „Надежда". Июнь. Для В.К.».

– Кажется, мы что-то нашли, – тихо сказал Андрей. – Но что это значит?

Максим продолжал перебирать содержимое ящика и вдруг замер. В самом углу лежала небольшая записная книжка в потертом кожаном переплете. Отец никогда не расставался с ней, сколько Максим себя помнил.

Он осторожно открыл ее, перелистывая страницы, заполненные мелким аккуратным почерком. Телефоны, адреса, короткие заметки… И вдруг – запись, датированная прошлым годом: «В.К. 2 000 000. Аванс. Проект „Надежда". Срок – август».

Сердце Максима ёкнуло. Значит, звонок не был ошибкой. Отец действительно взял деньги у какого-то Виктора Крылова. Но не в долг – судя по записи, это был аванс за работу. За какой-то проект под названием «Надежда».

– Кажется, отец работал над каким-то проектом дома, – медленно проговорил Максим, показывая находку брату. – И получил за это аванс в два миллиона.

Андрей нахмурился:

– Но если это аванс, почему его требуют вернуть? Отец выполнил работу?

– Видимо, не успел, – тихо ответил Максим. – Поэтому теперь с нас и требуют вернуть деньги.

Они переглянулись, и Максим увидел в глазах брата отражение собственной растерянности. Отец оставил им загадку, ключ к которой, похоже, хранился у загадочного В.К.

– Нужно узнать, кто такой этот Крылов, – решительно сказал Максим. – И какие у него были дела с отцом.

Офис коллекторского агентства «Справедливость» выглядел непривычно: белые стены, минималистичная мебель, бесшумные кондиционеры. Ничто не выдавало истинной сути заведения, занимающегося выбиванием долгов.

Виталий Морозов, с которым Максим говорил по телефону, оказался невысоким подтянутым мужчиной с цепким взглядом и чуть заметным шрамом над бровью. Он говорил негромко, почти доверительно, но за этой мягкостью Максим чувствовал стальную хватку профессионала.

– Как видите, всё оформлено по закону, – Морозов выложил на стол бумаги. – Расписка заверена нотариально. Подпись вашего отца подлинная, сумма и срок указаны четко.

Максим внимательно изучал документ. Действительно, подпись принадлежала отцу – этот характерный росчерк невозможно подделать. Согласно расписке, Сергей Иванович получил от Виктора Крылова два миллиона рублей с обязательством вернуть через год в случае невыполнения некоего «проекта», детали которого в документе не уточнялись.

– Насколько я понимаю, это был аванс за работу, а не заем, – заметил Максим. – Какую именно работу должен был выполнить мой отец?

Морозов слегка пожал плечами:

– Детали мне неизвестны. Я лишь представляю интересы кредитора. Но если вас это утешит, господин Крылов отзывался о вашем отце с большим уважением. Назвал его человеком старой закалки, которых сейчас не найти.

– Мы хотели бы встретиться с господином Крыловым лично, – вмешался Андрей. – Обсудить эту ситуацию.

Лицо Морозова осталось непроницаемым:

– Боюсь, это невозможно. Виктор Константинович – очень занятой человек. Все переговоры он поручил вести мне.

– И все же, – твердо сказал Максим. – Раз уж нам предстоит выплачивать такую сумму, мы имеем право знать, за что именно.

Морозов помолчал.

– Хорошо, – наконец произнес он. – Я передам вашу просьбу. Но ничего не обещаю.

Когда они вышли из офиса, Андрей глубоко вздохнул.