Наступила весна, приближая Лизу ко дню восемнадцатилетия и, подобно пробуждающейся природе, девушка расцвела, хорошея день ото дня. Она сама чувствовала, как жизненные соки наполняют её естество всё безудержнее. Потребность в любви и ласке переполняли, но эти желания не пугали: выросшая на природе, она много видела и понимала. Вот и сейчас прекрасно осознавала, что за гремучая смесь бродит в наполненных солнцем, сладким дыханием весны жилах. Не сдерживаемая более железной волей своей покойной мисс, Лиза большей частью подрастеряла сковывавшие её условности и наслаждалась жизнью в Усадах, наверное, впервые.

Дарья, поспешно дошивающая новое платье к дню рожденья своей госпоже, восхищалась радостно:

– Барышня – красна, как солнышко! как цветок лазоревый! как в небе заряница!

Лиза в ответ смеялась, в душе желая, чтобы такие слова шептали другие губы – мужские губы. Именно мужского поклонения жаждала красота и гордость.

Вскоре ей предоставилась возможность пообщаться с представителем сильного пола. Нагрянувшие в Усады барышни Мещерские, были событием пусть и нежданным, но привычным. Напившись чаю, посплетничав, распрощались и укатили домой. Далее и случилось событие, которое можно было отнести к разряду неожиданности – приехал старший брат барышень Мещерских. Повод имел совсем пустяшный: Оля Мещерская забыла на веранде свой кружевной зонтик.

О всех соседях Лиза имела хорошее представление благодаря расторопности Дарьи. Девка нрава общительного имела приятельниц в составе дворни всех близлежащих соседей. Все пересуды, сплетни, версии событий проходили через чуткое Дарьино восприятие и, порой, пополнялись личным суждением служанки. Владимир Мещерский по сведениям Дарьи был приятным молодым человеком – не игрок, ни пьяница, немного ветренный… но кто не без греха?

Лиза встретила непрошеного гостя радушно: беззаботно и весело болтая, напоила чаем и пошла охотно прогуляться с ним до озера. Ей двигало чистое любопытство.

Любопытством был наполнен и Владимир: он уже много раз слышал от приятелей о загадочной княжне, затворницей сидящей в своем имении. Поговаривали, что барышня очаровательна… не врали! Княжна произвела впечатление не только внешностью, но и манерой общения – открытой и, пожалуй, вольной. Владимир улыбнулся, вот меру её расположения он и готов сейчас проверить.

Мещерский был собою не дурен и, когда хотел быть обаятельным, был им. Лизе было легко и весело. Она, наконец, услышала все те комплименты, которых жаждало её тщеславие и ожидала услышать ещё дюжину новых. Рядом не было недремлющего ока строгой наставницы, чтобы напомнить о неприемлемости такого поведения – уединиться с молодым человеком в поросших кустами холмах!

Атака Мещерского была внезапной. Он завладел руками девушки и рванул зубами завязки легкой косынки, прикрывающей грудь. В первое мгновение Лиза испугалась, собиралась закричать (как будто кто-то мог её услышать!), но замешкалась… Внезапно, некогда увиденная сцена с черкешенкой и Митей, ожила в её памяти, наполнив тело сладкой истомой. Она перестала сопротивляться, отдаваясь жадным рукам кавалера. Более того, подражая черкешенке, выгнулась, прижимаясь к мужскому телу. Зачем? Пожалуй, это можно было назвать жаждой познания.

Опьяненный нахлынувшей страстью, Владимир сделался груб и несдержан. Его ласкающие руки начали причинять боль, и Лиза решительно отстранилась. Она вовсе не собиралась подвергаться насилию. Решительно поправила на груди сбившуюся косынку и, как ни в чем ни бывало, повернула к дому, голос её звучал ровно:

– Кажется, мы немного далеко зашли, – изрекла она двусмысленную фразу. – Дарья уже ищет меня.