Грохот взрыва потряс тоннель. Решётка рухнула. Линн, прижатая к стене, крикнула в последний раз:

– Живи! Хоть одна из нас должна…

Огненный вихрь поглотил её слова.

***

Они бежали, спотыкаясь о шпалы. Анна чувствовала, как имплант пожирает её изнутри. 3 минуты. Глаза выводили красные предупреждения: «Дыхание – 40%. Сердцебиение – 180. Рекомендую самоуничтожение».

– Держись! – Веймар тащил её, как раненую птицу.

Платформа F была заброшена. Ржавые вагоны, граффити с надписями-криками «КОНЕЦ СВЕТА БЛИЗОК». Анна прислонилась к стене, пытаясь вдохнуть.

– Введи вирус, – сказал он, прижимая шприц к её шее. – Пожалуйста.

– Нет… – Она отстранилась. – Если я забуду тебя, это будет хуже смерти.

Веймар прижал лоб к её лбу. Его дыхание смешалось с её слезами.

– Тогда запомни это. – Он поцеловал её. Губы солёные, дрожащие, настоящие. – Я не потеряю тебя. Даже если придётся переписать всю свою науку.

И ввёл вирус.

***

Анна закричала. Не от боли – от ужаса, что её «я» растворяется. Вспышки: Паук с ножом, первая жертва, вороны в парке… Всё расплывалось, как чернила в воде.

– Не отпускай меня, – прошептала она, цепляясь за его рубашку.

– Никогда.

Имплант взорвался искрами. Красные буквы вспыхнули в глазу: «Опасность потери памяти» и… глазной сканер погас. Голос «Омеги» умолк навсегда.

Но где-то в глубине, под грудой обломков, осталась она. Девочка, которая боялась темноты. Которая теперь знала, что такое плач.

И где-то еще глубже зыбко, как следы на песке, остался его шёпот: «Это не вирус… Это плацебо. Но твой разум должен поверить, что ты свободна».

***

Деталь:

Когда киллеры «Омеги» ворвутся на платформу, они найдут лишь капли крови и сломанный шприц. А в заброшенном вагоне – два силуэта на потолке, нарисованные углём: сова и ворона, сплетённые крыльями.

Но это будет потом. А пока Анна падала в бездну. И впервые за 17 лет не цеплялась за край.

***

Канадская граница встретила их метелью. Веймар вёл машину вслепую, цепляясь взглядом за мигающий огонёк маяка. Анна спала на заднем сиденье, укутанная в его старый лабораторный халат. Каждые полчаса он оборачивался, проверяя, дышит ли она.

– Мы почти приехали, – лгал он, и это «почти» растянулось на двое суток.

Её дневник лежал на пассажирском сиденье. Веймар нашёл его в кармане её куртки, когда тащил без сознания через тоннель. Страницы были исписаны шифром «Омеги», но на последнем листе – детский рисунок: два силуэта под зонтом. Никто не учил её рисовать.

***

Очнулась она в домике у озера. Рассвет окрашивал стены в цвет синяка.

– Где… – Анна села, впиваясь ногтями в простыню. Взгляд метнулся к окну, к двери, к нему. Пустой.

– Я здесь. – Веймар поднялся с пола, где спал, завернувшись в ковёр. – Ты в безопасности.

– Кто вы? – её голос звучал хрупко, как первый лёд.

Он замер. Врачи предупреждали: вирус мог стереть всё. Но надежда, упрямая и глупая, шептала – а вдруг?

– Меня зовут Веймар. Мы… – он проглотил комок. – Мы друзья.

– Врете. – Она потянулась к ножу на столе. Движение было отточенным, смертельным. – Где я? Почему я ничего не помню?

Он медленно поднял руки. В горле першило, но это не имело значения.

– Ты свободна. Тебе нечего бояться. Это главное.

***

Она сбежала ночью. Веймар нашёл на крыльце следы и смятый лист из дневника. На обороте – её новый рисунок: ворона с переломанным крылом.

Две недели он искал, расклеивая листовки в соседних городках. Местные шептались о девушке, которая ночует в библиотеке и пугает детей взглядом. Однажды он увидел её в кафе – она клеила плакаты с надписью «Пропала кошка».

– Айви… – Он подошёл, но она отшатнулась.