Но когда её пальцы сжали флакон, в памяти всплыло иное: он вчера, смешной и нелепый, пытался починить протекающий кран и залил водой весь пол. Его смех – хрипловатый, какой-то неуклюжий, словно давно им не использовался.

– Вы сегодня нервничаете, – сказал Веймар, отпивая кофе.

Анна вздрогнула. Капля яда упала на скатерть, оставив пятно-призрак.

– Просто мигрень.

– У меня есть таблетки. – Он потянулся к шкафу, но вдруг замер. – Что это?

Она просчитала все варианты за микросекунду. Он увидел флакон. Пистолет под курткой. Стеклянный графин на столе – можно разбить и перерезать ему горло.

Но Веймар коснулся её шеи.

– Шрам. Как у моего брата после биопсии.

Анна отпрянула. Имплант под кожей пульсировал, будто предупреждая: Опасность. Экспозиция.

– Это несчастный случай, – соврала она.

– Вам тоже стирали память? – Его голос стал мягким, как в тот день в парке. – Я читал про такие эксперименты. Они ломают людей.

Чашка выпала из её рук. Фарфор разбился, яд смешался с лужей на полу.

– Вам нужно бежать, – выдавила Анна. – Сейчас же.

***

Паук ждал в чёрном фургоне у моста. Анна влезла внутрь, всё ещё пахнущая кофе и ложью.

– Где подтверждение ликвидации? – Он щёлкнул ножом-бабочкой. Шрам на его лице дернулся.

– Он уехал. Неожиданно.

– Врешь. – Паук ткнул лезвием в её ладонь. Боль острая, почти приятная. – Ты думаешь, я не видел, как ты пялилась на него в камеру? Как дрожала, будто школьница?

– Я выполню задание. Дайте ещё день…

– Нет больше дней. – Он прижал нож к её горлу. – Ты знаешь процедуру. Неудачников стирают.

Имплант взвыл. Анна рванулась к двери, но фургон уже мчался по шоссе. Паук ударил её рукояткой по виску, и сознание поплыло.

***

Очнулась в подвале с цементным полом. Напротив, прикованный к стулу, сидел Веймар. Его лицо в синяках, рубашка порвана.

– Айви… – прошептал он. – Вы тоже их пленница?

Анна попробовала пошевелиться. Цепи. На груди – бомба-ошейник с таймером: 00:59:59.

– Решай, – сказал Паук, входя с паяльником. – Либо ты убьёшь его. Либо умрёте вместе.

Он бросил к её ногам пистолет.

– Выбор за тобой, Сова.

***

Деталь:

Когда таймер покажет 00:05:00, Анна вспомнит слова Линн: «Страх – это капкан. Любовь – кусачки». А Веймар, увидев её слёзы, улыбнётся: «Вы красивая, когда живая». И тогда она выстрелит. Но не в него.

Однако это будет потом. А пока… пока цифры отсчитывали секунды. А её сердце, наконец, выбрало правильную сторону.

***

Тоннели метро грохотали, как чудовище с железными клыками. Анна волочила Веймара за руку, её ноги подкашивались. Имплант в затылке жёг, превращая мысли в пепел. Протокол «Сброс» активирован. Осталось: 4 минуты 12 секунд.

– Левее! – крикнул Веймар, толкая её под арку. Пули отскакивали от стен, высекая искры.

Она едва узнавала себя в этом бегущем, дрожащем теле. Сова не дрожала. Сова не боялась темноты. Но Анна – та, что пряталась под этим именем, – теперь видела сквозь трещины в импланте. Вспышки детства: как её везли в чёрном фургоне, как Паук обещал, что боль – это награда.

– Сюда! – Линн махнула им рукой из служебного люка. – Быстрее, глупыши!

Они рухнули в узкий проход. Линн захлопнула решётку.

– Бегите к платформе F. Там выход.

– А вы? – Веймар схватил её за рукав.

– Я задержу их. – Линн улыбнулась Анне. – Ты же знаешь, как я люблю драму.

Анна хотела закричать, что это бессмысленно. Что «Омега» сотрёт старуху, как нелепую ошибку. Но тело уже не слушалось. Имплант парализовал мышцы, и она упала на колени.

– Возьми это. – Веймар сунул ей шприц с мутной жидкостью. – Вирус. Он уничтожит имплант, но может стереть память.

– Нет – Анна вытолкнула слово сквозь стиснутые зубы. – Ты не понимаешь… я хочу помнить.