Отметив на карте свой маршрут, я не спеша пошел в направлении, указанном Петей. А он долго стоял, смотрел мне вслед, а потом вдруг резко исчез из поля моей видимости. А болото для меня из однообразной серой унылой картинки превратилось в интересный и даже завораживающий пейзаж. Клюквенники часто перемешивались с редчайшей пушицей, с багульником, и, конечно же, с голубикой. Черничник рос только по опушкам островов, но вот осока, рогоз, иногда и рдест попадались у открытых окошек застоявшейся черной воды. Я осторожно обходил их стороной – благо, тропинок, набитых и исхоженных лосями, становилось все больше. И тут мне на пути встретилось необычайное сооружение. Я долго не мог понять, что это такое, но, вспомнив рассказ Пети, понял, что передо мной тот самый ров-канал, прорытый более ста лет назад крестьянами в болоте. Это действительно был самый настоящий канал, поросший по своим берегам самыми настоящими толстыми, корявыми стволами ивняка. Видимо, крестьяне, обсаживали берега прутьями ивняка, потому что я видел толстые корни, остатки старых стволов. Но в большинстве своем берег был непроходим из-за зарослей переплетенного между собой ивняка, кое-где с примесью берез, осин и ельника, и сосенок. Пробившись к каналу, я обнаружил, что он полноводный, и даже кое-где торчат остатки сгрызенных бобрами веток, стеблей и стволов. Значит, где-то будет и плотина. А Петя мне ничего не сказал! Пройдя вдоль канала метров триста, я нашел широкую, с метр, звериную тропу, которая вела к каналу. Так и есть – плотина. Перейдя по плотине канал и, пройдя еще метров триста вглубь болота, я наткнулся на Мертвое озеро. Примерно в десять гектаров почти идеальной круглой формы, озеро казалось черной жемчужиной в этом фантастическом болотном краю. На глади воды – ни волн, ни ряби. Берега – вровень с самим болотом. Ни уток, ни аира, ни кувшинок, ни лопухов, ни камыша. Пусто. Мертво. Голое, действительно, мертвое озеро. Я с берега пытался найти дно – бесполезно. Прямо с берега глубина больше трех метров. Ого! Обходя озеро по кругу, нашел россыпи гусиных перьев: неужели на пролете здесь гуси останавливаются? Надо у Пети спросить. И удивительным казалось еще одно обстоятельство: к озеру вело много звериных троп. А что, мало им воды в болоте? Да вот и запах лося стал ощущаться везде и постоянно. И тут я увидел лося. Сначала мне показалось, что что-то черное, несимметричное торчит среди редких чахлых сосенок. Но, пройдя немного, я понял, что вижу лося. Тихонько достал из-за пазухи расчехленный бинокль, поднес и глазам… Мама моя! Огромный лось. Черный. Лоснящийся. Смотрит в мою сторону и прядет ушами. По двенадцать отростков на лопатообразных рогах. Ух, красавец! Я завороженно рассматриваю лося, а тот, заподозрив неладное, начал двигаться в мою сторону. И тут за ним показалась самочка. Большая, как и самец, она также внимательно смотрит в мою сторону, осторожно шагая за лосем. Меня бросило в жар. О том, что здесь можно спрятаться как-то от копыт или рогов этого исполина речи даже и нет. Я быстро перезарядил ружье картечью и стал наблюдать за лосями уже без бинокля. А расстояние между нами сократилось метров до ста. Первым не выдержал я и, топнув ногой по мху, закричал: «Эй, куда прёшь? Ого-го. Я – тут! Ого-го!». Лоси остановились, а потом, как бы нехотя, развернулись и легкой рысью побежали по болоту. Я опять достал бинокль… Из-под копыт летят брызги. Как величественно и грациозно по топкой трясине, словно плывут, удаляются исполины этого дивного царства, в котором почти не существую человеческой деятельности. Напряжение схлынуло, я достал термос, выпил кружку горячего кофе и с удовольствием продолжил путь к уже начавшим виднеться верхушкам следующего острова, откуда слышалось пение лесных птиц. Уже подходя к острову, я увидел черного дятла – желну. Сначала услышал раскатывающуюся эхом дробь клюва дятла по сухому дереву, а потом и увидел очень осторожную птицу. Разглядывая в бинокль, в очередной раз убедился в достоинстве человеческой мысли – это я о бинокле: ничего не подозревающая черная птица, размером с крупного голубя, с красным гребешком на голове, суетливо обследовала ствол сухостоины в поисках личинок короеда. Эх, сколько ни крути – а в природе нет ничего непродуманного. Сколько за день птицы, те же дятлы, вытаскивают из норок, щелей и отверстий в деревьях вредителей. И сами питаются, и лес спасают. Жалко их чуть-чуть: попробуй день изо дня стучать носом в дерево. Но – это жизнь. И клюв у дятлов устроен так, что у его основания есть своеобразный амортизатор. Когда стучит он этим клювом по дереву, дерево трескается, крошится, а голова у дятла не болит! А желна не видит меня – увлеклась. Хотя! Дятел, наконец, заметил меня, покрутил головой и, резко сорвавшись, мгновенно исчез в чаще. Я закусил кофе горстью кислой клюквы – а что? Вкусно! Надо бы дома попробовать, а еще лучше, кого-нибудь угостить. Вот неожиданное угощение получиться – ни в одной кулинарной книге, ни в одном ресторане нет такого рецепта и такого напитка в меню: кофе с клюквой.