– Хранители вы мои, – прошептал Савка и погладил сквозь рубаху обереги.

В крестике ничего необычного не было. Обычный серебряный крестик на черном шнурке-гайтане, какие одевали боярским сынкам при крещении. У дочек боярских крестики были чуть поменьше, но миниатюрнее и поизящнее. И обязательно на цветастых тесемочках. Правда потом от греха подальше крестик у тех и у других снимали, и висели они или лежали где-то у родителей до поры до времени. А вернее, пока чадо их смышленым не станет и по глупости или другой причине тот крестик в рот совать не станет.

А вот с рыбкой, что уж второй десяток лет висела на груди вместе с крестиком, история была давняя. Даже древняя. Но такая, что сказалась на судьбе Савкиной и не только его. И во многом предопределила всю его дальнейшую жизнь. И вспоминал он о том каждый раз, когда дотрагивался до своего необычного оберега.

Весной, когда Савке исполнилось семь лет, мать сняла висевший над его кроватью небольшой серебряный крестик на тоненьком витом шнурке и подошла к сыну.

– Теперь носи его не снимая, теперь береги его, а он будет беречь тебя.

С этими словами она повесила его на шею сыну и перекрестила. Савка воспринял блестящую вещицу не больше, чем забавную игрушку. Согласно кивнув головой, он повертел крестик в руках и забыл про него. Все-таки вызволить кота из-под печи, которого сам туда и загнал, было намного интереснее, чем маленькая игрушка на шнурке.

К огромному его разочарованию кота удалось вызволить довольно быстро. Не успел Савка придумать, чем бы ему заняться, как пришла Солка и сказала, что в горнице его ждет отец. С отцом не с котом – шутки плохи и Савка, бегом вбежав по лестнице на второй этаж, распахнул дверь в горницу. Шагнув внутрь комнаты, посмотрел на отца.

Тот сидел у стола, держа в руках небольшую берестяную коробочку. Юрий Дмитриевич подозвал Савву к себе и достал из шкатулки две маленькие костяные рыбки. Те были связаны меж собой металлическими колечками и походили на маленькие сухие листочки.

– Подойди ближе, что-то скажу, – проговорил боярин.

Он достал из той же коробки шнурок, продернул сквозь колечки и крепко связал узлом ее концы.

– Листочки маленькие, тятя, – подойдя к отцу, произнес Савка. – Я их у тебя видел на шее.

– Мать крестик повязала? – не обращая внимания на замечание сына, спросил тот.

– Ага, вот, – Савка вспомнил о подарке и попытался вытащить крестик наружу.

– Ладно, ладно, – боярин махнул рукой, прерывая затею сына. – Вот это тоже вместе с ним носи. Будешь снимать, когда в мыльню пойдешь.

– А у Борьки тятя мыльню баней зовет. Говорит, что так правильно.

– Пусть Фотиев ее как хочет, зовет, а я с малых лет в мыльню ходил, в ней меня и намоете, когда помру! – повысил голос Петембуровец. – Понял ли?

Савка кивнул. Отец одной рукой притянул сына к себе, а другой накинул веревку с рыбками на шею.

– Увижу, что снимаешь…, – он строго посмотрел на сына. – Лучше тебе не знать, что будет.

Савка, не зная как быть и что говорить, только пожал плечами.

– Ладно. Слушай что скажу – Юрий Дмитриевич приподнял сына и усадил на колени. – Это маленькие костяные рыбки. Наш родовой оберег. Знаешь что такое оберег?

Савка покачал головой.

– Ладно, потом узнаешь. Он будет тебя оберегать от беды вообщем носить его нужно, чтобы не болеть и не помереть.

Боярину показалось забавным такое объяснение, он погладил густую бороду и слегка улыбнулся.

– Эти рыбки носил твой давний, давний дед. Его звали тоже Савва, и он был настоящим воином. Оберег спасал его в боях с врагами, оберегал в лесу от дикого зверя и злых болезней. Тебя назвали в честь него. Не срами имя и род наш. А оберег этот я носил, отец мой носил, его отец носил. Все наши предки носили. Дед твой Дмитрий Поромонович перед смертью сказал, что имя твое оберег будет охранять много веков, и память о тебе будет жить вместе с ним.