Из минутного ступора ее вывел мамин голос. Она уже кричала с кухни:

– Эй, там, на корабле! Есть кто-то собирается? А ну-ка, брысь обратно! И Настьку тащите!

– До вечера, дочка, – папа взмахнул рукой.

Ровно через две минуты Настя уже выбегала из подъезда.

И все сейчас складывалось вроде бы здорово: ей удалось слинять, минуя нравоучения, солнце все же вышло из-за туч, и в кармане похрустывала новенькая банкнота – вся ее, целиком и полностью. Но быть счастливой на сто процентов ей не давало то странное ощущение. Насте вдруг захотелось вернуться обратно. Огрести от мамы, за то, что убежала, не попрощавшись, съесть оладий и поставить на «старт» ненавистную стирку. И точно знать, что все у них – у ее родителей, у Варьки, у нее самой – хорошо. Но она лишь бросила взгляд через плечо (подъезд уже скрылся за не в меру разросшимися в этом году березами) и продолжила свой путь.

Парни уже ждали возле «Золотого Вавилона», на островке безопасности между встречными потоками машин. В воскресенье здесь всегда было людно. Супер-дорогие авто – круизеры, мерседесы, мини-куперы и «народные» малолитражки – Логаны и Калины, проскальзывали на территорию торгового центра.

Треугольник у перекрестка уже нагрелся под солнцем и издавал запах горячего асфальта. Здесь, под аркой моста, их компания собиралась регулярно. Здесь они договаривались, куда пойдут после. В парк или в кино? Спустятся в метро, чтобы добраться на другой конец города и поплевать с Крымского моста в Москва-реку или отправятся поглазеть на скейтеров к ближайшей рампе? Или купят снеков и усядутся прямо здесь, на бордюре, и будут смотреть на поток проезжающих машин?

По пути сюда Настя съела пирожок с капустой, шоколадный батончик и витушку-синнабон. Кроме того, в желудке пузырилась маленькая бутылка колы. Вспомнились слова папы про «химозную» газировку. Все же, поколение родителей совершенно не разбирается в действительно вкусных вещах. В кармане оставалось достаточно сдачи, чтобы приятно провести день.

– Привет, Нуки! – сказал Макс и махнул рукой.

Певицу Нуки она давно не слушала, уже года три как, еще со времен «Голоса»^>1, в котором она участвовала тогда, но кличка прилипла, и Настя особо не спорила. Прозвище звучало намного благозвучнее, чем у многих других. Гораздо лучше, чем у самого Макса, например.

– Ну, привет!

Она специально не назвала его «второго имени». Зачем портить карму с самого утра? Карри его прозвали по фамилии. Против «Карри» Макс не возражал, зато сильно психовал, если кто-то путался и называл его «карий». А некоторые особо одаренные и «карий глаз», от чего Макс просто на стенку лез.

– Это оскорбление. И за такое бьют в зубы, – обычно говорил он, трясясь от злости. Но при этом ни разу никого не ударил. Объяснял он это тем, что, как развитая личность, бережет эмоции. На самом же деле, как все говорили, он просто трусил.

Сейчас Макс стоял рядом с Пашкой Ненашевым. Выглядели они комично – оба облачились в темное, как адепты какой-нибудь секты: Макс натянул черную футболку поверх лонгслива с имитацией татуировок на предплечьях, Пашка же натянул капюшон своего худи на голову так сильно, что из-за волос, длинными прядями торчащими из него, почти не было видно лица.

– Привет! – Пашка только кивнул головой. При Карри он почему-то стеснялся обнимать ее. Это и смешило, и раздражало Настю.

– Привет! Чего так рано-то? – вспомнив, благодаря чьей смске она подскочила сегодня в кровати раньше обычного, спросила Настя. – Даже позавтракать нормально не успела.

Про то, что она не успела позавтракать именно с родителями, Настя умолчала.