Немилосердно со стороны мамы – таким вот образом напомнить, что занятия начинаются через неделю. Настя забыла форму на дне мешка с грязным бельем три месяца назад, считай – сто лет как. Она должна была заняться ею еще в июне или хотя бы в июле, но слова «должно» на каникулах не существует. По крайней мере, для нормальных людей.

Теперь Настя имела удовольствие созерцать таз, полный несвежей одежды. Белье следовало разделить по цветам и запустить пару стирок. Только чулки придется стирать руками. Вроде бы, ничего сложного, но…

– Еще и гладить придется, – застонала Настя и пнула ногой по пластиковому боку стиральной машинки. – Ненавижу.

У Насти оставался один-единственный шанс слинять из дома до того, как ее заметят. К тому же, ее уже ждали. Смска от Пашки настигла ее еще в постели. По факту, она ее и разбудила.

«Встречаемся в десять. Есть новости».

Для выполнения миссии все складывалось удачно. Мама готовила на кухне (запах яичницы с помидорами и луком, шкворчание сковороды), папа был там же (запах «Арабики» и посвист кофеварки). А Варешка, младшая сестра, если уже и проснулась, то сто процентов там, где кормят.

Настя не стала включать воду, пробралась на цыпочках в свою комнату. Оставалось одеться и незаметно выскользнуть наружу. Настя уже успела натянуть трусики и лиф, как дверь тихонько скрипнула.

– Блин.

Но ее не окликнули. Настя выдохнула. Не родители.

– Чего тебе?

Настя не поворачивалась, чтобы сестренка не увидела, как она улыбается.

– Кокосик будешь?

Девочка стояла у дверей, возле ее ног рассыпались веером белые крошки. Она обдирала стружку с небольшого шарика, что держала в руках. «Кокосиками» она называла конфеты «Рафаэлло».

– Варешка! Ну что за свинство, – Настя опустилась на колени и быстро сгребла крошки к краю ковра. – Мне убегать надо. А ты мешаешь. И мусоришь. Дуй отсюда.

– Мешаю да мешаю. Опять я всем мешаю, – забормотала Варешка себе под нос. – А я тебе конфеты принесла, – она произнесла конфеты как «касеты».

– Спасибо за заботу, – Настя вытащила из липких ладошек Варешки изрядно помятую «рафаэлку» и силой запихнула ее сестренке в рот. – Иди обратно.

Но Варешка так просто сдаваться не хотела.

– Неет! – завопила она.

Настя зажала сестре рот.

– Варька, ну что ты делаешь?!

Настя чувствовала кожей пальцев, как перекатывается под Варешкиной щекой недоеденная «рафаэлка». Сестра извивалась и шипела что-то из-под ладони. Что-то очень похожее на «Укушу!». В следующий миг Настя взвыла от боли – Варешка исполнила свою угрозу, но Настя держала крепко.

– Ок, я тебя отпущу, – пробормотала она, чувствуя, что вот-вот сорвется. – Только не ори. Пожалуйста.

Мала́я кивнула.

Настя отпустила сестру и отступила на шаг. Варешка больше голосить не стала. Смиренно присела у двери и стала ковырять обои. Она никогда не мародерствовала слишком сильно, довольствовалась уголками, отходящими от стены. У них с Настей царил негласный уговор: Варешка могла остаться, если вела себя тихо.

– Отлично! Вот и торчи здесь, вонючка лохматая, – пробормотала Настя.

Сейчас надо было линять и быстро. Настя кинулась к шкафу, но передумывала на полпути. Вместо этого бегом напялила на себя вещи, что висели на стуле со вчерашнего дня – спортивные штаны, защитного цвета футболку и толстовку с капюшоном. День в просвете жалюзи обещал быть солнечным, но август в Москве ближе к первому сентября мог иногда удивлять вполне себе осенним ветром.

– Что-то сдохло в нашем лесе, – спохватилась Настя, уловив неявный запах, склонила нос вниз и поморщилась. Вчера они с парнями жарили сосиски на заброшенной парковой лужайке. И запах дыма и жира въелся в футболку намертво. Настя не терпела неряшества, но времени было слишком жаль. В любую минуту мог появиться кто-нибудь из домашних и позвать на завтрак. Одна вон уже пришла.