– Говорю, становись раком, – снова приказал он, – иначе ухо оторву.

И так как в планы Пузыря не входило остаться на всю жизнь без уха, он нехотя опустился на колени и тотчас же получил такого пинка под зад, что, пролетев метра два, тяжело рухнул на пол.

Ладно, если бы это происходило в другом месте, но тут все это видела Нюрка, и тогда Пузырь не стерпел. Он выхватил из-за пазухи револьвер и застрелил бы бригадира, если бы не Череп, который молниеносным движением вырвал из его рук оружие.

Джафар, поблагодарив Черепа, медленно встал и, подойдя к Пузырю, так хватил его кулаком по шее, что тот, громко охнув, свалился.

– Ну что стоишь? Веди же, говорю, девку на мою территорию! – снова приказал Джафар Чирику.

– А может, не надо, Джафар? – произнес тот. – Посмотри, она же совсем ребенок. Ей столько же лет, как этим новеньким, а им и шестнадцати нет.

– Ничего, веди! – был ответ.

Ленька, наблюдавший всю эту сцену, только сейчас заметил, насколько Джафар был похож на известного сказочного персонажа Карабаса-Барабаса. У него были злые глаза и мохнатые черные брови, как у рубщика мяса Али с городского рынка, один взгляд которого приводит в трепет всех, даже милиционеров, приходящих заполучить на дармовщинку мясца, и только грозный вид Али с огромным топором в руках и в окровавленном фартуке может остановить их.

…Территория бригадира находилась в дальнем углу подвала. Там пацаны настелили на пол поддоны, что нашли на овощебазе, а поверх положили матрасы, которые стащили в соседнем рабочем общежитии. Угол они завесили ворованными простынями – и получилась настоящая спальня. Вот оттуда, с той стороны, и раздался ночью отчаянный детский крик, сопровождавшийся продолжительным плачем. Всем сразу стало понятно, что заливалась слезами бедняжка молочница. Пока они шли на базу, девчонка успела рассказать свою невеселую историю жизни. По ее словам, она была единственным кормильцем в доме, так как отец и мать вечно хворали и не могли зарабатывать деньги.

– Ты что ж наделал-то! – утром высказал Джафару Чирик. – Считай, ребенку жизнь поломал! Я слышал, тебя воры хотят смотрящим назначить в городе. Не приведи господи, если такой изверг будет следить у нас за порядком – стонать народ станет. Нет, Джафар, не бывать тебе смотрящим, – с этими словами он вытащил из-за голенища сапога финку, однако бригадир опередил его, выстрелив из револьвера.

– Так будет с каждым, кто посмеет мне перечить! – бросил он в сторону наблюдавших эту сцену молодых бандитов.

– Сука, ты моего человека убил!.. – зайдя за спину Джафара, зло прошипел ему в ухо Чума. – Ты же знал, что Чирик на меня работал.

– Тут все должны работать только на меня, – заявляет Джафар. – Кстати, и ты тоже.

– Ты забываешь, скотина, с кем имеешь дело! – угрожающе посмотрел на него Чума. – В лагере-то готов был ноги мне целовать за то, чтоб я не давал тебя в обиду. Вспомни, не я ли там всем рулил, не мои ли люди держали всю зону в кулаке.

– Да, было дело, – согласился Джафар, – держали вы зону со своими подлючими бывшими офицериками. Ух, как я вас всех ненавидел! – он полоснул взглядом Чуму. – Весь ваш барский род! – добавил он. – Здесь я с красными солидарен, ведь они тоже вас ненавидят.

– Ну и неблагодарный же ты, Джафар! – укорил его Василий. – А не эти ли, как ты их назвал, ненавистные бывшие офицеры не дали сделать из тебя форшмак?

– Чиво? – не понял Джафар. – Какой еще форшмак?

– Да есть такая закуска из продуктов, пропущенных через мясорубку, – пояснил Чума.

– Да чхал я на этих спасителей! – небрежно бросил Джафар.

– Давай-давай, мели, Емеля, твоя неделя! Но не забывай, что завтра похмелье наступит… – с угрозой произнес бывший штабс-капитан. – Запомни, Джафар, если бы не я, подполье давно бы тебя ликвидировало как ментовского стукача. Да-да, не удивляйся. Правда – она глазастая. Вот и тебя наши люди несколько раз видели входящим в милицейское управление.