– Гляди-ка, в карты режутся! – указывая на игроков, произнес Пузырь. – Вот бы нам с ними сыграть. Авось повезет.

– Они в буру играют, – говорит Мишка. – А ты в нее играл когда-нибудь?

– А то!.. – важно произнес Кешка.

Он не врал. Это была одна из любимых его карточных игр. В нее играют обычно два или три человека, и она продолжается до тех пор, пока все карты в колоде не закончатся. По завершении игры идет подсчет очков, победившим же считается тот, кто набрал шестьдесят очков из ста двадцати возможных.

В тот самый момент, когда гости оказались в доме, как раз шел подсчет очков.

– Ты кончай, Чирик, мухлевать! – рычал на вертлявого неприятного вида паренька с блатной косой рыжей челкой пучеглазый мордоворот, взгляд которого в эту минуту был устремлен на руки Чирика.

– Да не мухлюю я, не мухлюю! – оправдывался Чирик. – Это ты, Кувалда, всю жизнь крысятничаешь…

Тот, кого Чирик назвал Кувалдой, не стал терпеть оскорблений и с размаху врезал Чирику «в рог», так, что тот мешком рухнул с табуретки.

Поднявшись, Чирик выхватил из-за голенища сапога финку и бросился на обидчика.

– Сука позорная, убью!

– А ну, парашники, ша! – зарычал на драчунов Джафар. – Или мне вам яйца отстрелить? – спросил он, доставая из-за пояса наган. – Так я это быстро сделаю. И тогда вам дорога к мадам Залесской навсегда заказана. Зачем ее девкам кастрированные бараны?

В комнате раздался смех.

– А это что еще за кренделя? – оттолкнув от себя девицу, парень в азиатской тюбетейке на голове глянул в сторону появившихся в дверях незнакомцев.

– Да это те фраера, о которых я тебе говорил, – сообщил Беляш. – Сам же просил привести их…

– Что, пацаны за фартом в Самару-маму пожаловали? – усмехнулся смуглый.

– Кто это? – шепотом спросил Беляша Ленька.

– Это и есть Джафар.

Джафар был рослым слегка сутулым парнем с щетинкой темных волос на верхней губе и черными мелкими бараньими кудряшками на голове. У него было смуглое лицо с чуть раскосыми глазами и разбухшим красноватым, как у старого кокаиниста, носом. Взгляд пронзительный, и когда он глядел на тебя, становилось как-то не по себе – будто бы к тебе в душу залезали грязными руками.

– Ну, допустим, за фартом! – за всех ответил Пузырь.

Джафар глянул на него и улыбнулся, обнажив золотую фиксу.

– А как тебя, мил человек, звать-то? – спросил его Джафар.

– Кешкой! – отозвался тот.

– А по уличному?

– Пузырь!

– Не хилая погремуха! – снова улыбнулся Джафар. – А что? Просто и понятно. Без всякого понта. А то назовут себя Волкодавом или там Свирепым, а на деле проверишь – пшик! А этот не пытается выглядеть лучше, чем он есть. Я, говорит, Пузырь – и все тут. Но я уверен, что он-то в деле себя еще покажет. Ты, случайно, не домушник, не форточник? Ну что косишься на меня – не щипач же ты, в конце концов. Ты маленький, в форточку можешь пролезть. Это ж не ему этим заниматься, – указал он на крупного Мишку. – Этот точно щипач. Ну, сколько уже лопатников в Самаре увел?

– Да еще ни одного, – ответил паренек. – Времени не было, мы ведь только вчера причалили.

– Ну, удачи тебе, мил человек. А как у тебя по части помахаться или же там квартирку облупить?

– Это мы могем! – заверил Мишка.

– Ну вот и славно – такие бойцы нам нужны, – по – отечески посмотрел на него Джафар и тут же добавил: – Эй, Чирик, завтра возьмешь с собой на дело Гришку-цыгана, Беляша и этих новеньких. Надеюсь, успел присмотреть очередную нафаршированную квартирку?

– Да есть тут одна на Казачьей, – признался Чирик. – В ней богатенький нэпман живет, вроде как колбасный цех у него за городом. Мы тут понаблюдали с пацанами за ним и выяснили, что он постоянно золото скупает. За границу, падла, видно, хочет удрать.