– Нет уж! – тут же поднялся Пузырь – Чем я хуже вас? Я тоже не на помойке родился.

– Ну тогда давайте посчитаем, сколько у нас в карманах осталось денег, ведь шмотки, чай, бесплатно не дают. Это при коммунизме все будет бесплатно.

Ленька верно говорил о том, что люди потянулись к красоте, что у них появилась тяга к жизни. Гражданская война закончилась, и народ, уставший от нищеты и убожества, захотел жить по-человечески – приоделись, причесались и выглядели не хуже каких-нибудь европейцев, тех же англичан, которые после Первой мировой войны стали наравне с французами законодателями моды в Европе…

Огромные перемены, в первую очередь, произошли в облике женщин, которые не стали возвращаться к моде довоенных лет. Они сняли корсеты, укоротили платья и юбки. Сложные прически ушли в прошлое. В моду вошла короткая стрижка, уложенная волнами. Эффектный макияж, броское украшение, длинный мундштук в руке с кроваво-красным маникюром и шёлковая пижама – вот тот образ, который пришелся по душе модницам начала двадцатого века.

Мужской костюм тоже претерпел изменения. На смену довоенным сюртукам пришли укороченные пиджаки без подкладных плечей с завышенной талией и удлиненными шлицами. В моде джаз, и вместе с ним – джазовый костюм с брюками-дудочками и туго застегнутым пиджаком. Очень сильно повлияла на моду Первая мировая. Английская военная модель «тренчкот» (от английского «тренч» – «траншея») становится настолько популярной, что впоследствии ее продолжают носить и в мирное время. Советская Россия, где демонстрируются иностранные киноленты и куда попадают модные французские и английские журналы, старается не отставать от Европы. И тут в моде джаз, и тут, как и за границей, образцом для подражания является законодатель европейской моды принц Уэльский, который ввел в моду укороченные широкие штаны для гольфа и длинные шерстяные гольфы. Популярны шотландские свитера, шляпы-панамы, узкие галстуки, завязанные виндзорским узлом, пиджаки на двух пуговицах, нагрудные платки, коричневые замшевые туфли и английские кепи в мелкую клетку.

Выйдешь прогуляться по самарским улицам, посмотришь на проходящих мимо мужчин и женщин и подумаешь, что попал за границу. Повсюду – английские, французские фасоны в одежде вперемешку с доморощенными чапанами и длиннополыми армейскими шинелями, оставшимися у людей с фронта.

– Ну что, айда преображаться! – предложил Ленька, когда они подсчитали оставшиеся у них в наличии деньги.

Перво-наперво нужно было постричься, чтобы не выглядеть дикарями. Они нашли парикмахерскую и попросили постричь их по последней моде. Из парикмахерской Кацмана они выходили этакими припудренными и напомаженными щеголями с аккуратно зачесанными назад блестящими волосами и ровными проборами. Им сказали, что их стрижка называется «помпадур». Только у Мишки был пробор слева, а у его закадычного друга Леньки – справа, тогда как у Пузыря он проходил посредине головы. Они смотрели друг на друга и не узнавали.

Как точно заметил Пузырь, они превратились из нормальных жиганов в каких-то набушмаченных фраеров.

– Ничего, привыкнем, – сказал Ленька. – Это все равно лучше, чем выглядеть обормотами на фоне приличной публики. А теперь пора нам и приодеться.

Они нашли магазин с вывеской «Салон одежды» и попросили девчонок-продавшиц нарядить их по последней моде.

– А деньги-то хоть у вас есть? – спросила пацанов маленькая смазливая татарочка.

– Их у нас – хоть попой ешь! – подмигнув ей, заявил Пузырь. – А ну, Мишка, покажи ей наши капиталы, а то, смотрю, нам тут не верят.

Мишка засунул руку в карман своего видавшего виды пиджака и выудил оттуда целую кучу ассигнаций.