Я ничего не помню. Было ли больно?

От шока я даже не стал защищаться.

А зачем?

Сейчас мое оцепенение прошло, шок сбежал, как и эти твари, и я мог вновь чувствовать мир вокруг. Избитый и грязный я сидел возле мусорных баков в весенней луже и созерцал свою жизнь со стороны. Горькая усмешка. От чего я продолжаю хотеть жить? Откуда эта необоснованная мотивация?

Вокруг все плыло, я едва ли разбирал где я. Мой единственный глаз плохо видел. Хорошо они меня.

Внезапно стало так уютно. Да и песня такая хорошая все еще играла в моих наушниках. Солнце светит, снег тает. Весна обнимает меня. Здорово.

Меланхолия какая-то, совсем не чудно.

Я медленно отряхнул колени, нашел свой рюкзак и зашагал в сторону автобусной остановки неуверенным шагом.

Ловить мне тут уже нечего.

Я ехал в автобусе и недоумевал: они избили меня за то, что я безглазый урод? Или за то, что игнорирую социальные отношения?

Я же ничего не делал.

Видимо за это и избили.

На самом-то деле, я на всех смотрю свысока. У меня всегда такой вид, будто я всех призираю. Что же поделать раз я такой.

Не собираюсь ничего в себе менять.

Я брел по проспекту, и отчаяние ело меня.

Вкусно?

Добавки?

Всегда, пожалуйста.

Неожиданно для себя я изменился, прямо в эту секунду. Я посмотрел вокруг и понял, что сейчас то время, когда стоит все изменить. Да я ною, да я слабый трус, но положение мое, увы, безвыходное. Я знал только одно: все меня доконало, пора идти на такое, на что раньше бы никогда не осмелился. Но в этой жизни стоит пробовать все, а не протирать штаны.

Я сел на лавочку и обреченно вздохнул. Надеюсь, ко мне никто не подсядет, ибо я убого выгляжу. Оно и к лучшему.

Где-то в глубине души я надеялся, что сейчас легко и красиво я встречу именно своего человека. Но это моя жизнь, а не книга.

Прохожие шли, и им было совершенно плевать на меня. Никто даже помощи не предложил. Ну и что, что я похож на бомжа/алкаша. Не человек что ли?

Вдруг я умираю.

Отлично.

Ну что никто даже не подойдет?

Я сделал более несчастное лицо. Какая-то нелепая девчонка покосилась на меня с отвращением.

Ну, спасибо.

Настегает такое чувство.

Не всегда, конечно. Не сразу это понимаешь.

Я бегу от него, но оно быстрее. Разрывает изнутри. Тянет огромным комом моей безнадежной прихоти.

Тогда было именно такое чувство. Меня разрывало. Обычно я не показываю своих эмоций на людях, но сейчас было не до этого. Моя убитая горем мина сама выдавала все «приятности» моей нынешней жизни.

Этим я и привлек внимание Крис. Она смотрела на меня с недоумением, прикуривая сигарету. Черт знает, сколько она вот так наблюдала за мной – я не сразу заметил ее. Если вкратце, то именно моя убогость и привлекла ее.

Я уставший и запыхавшийся подсел к ней.

Вот так я встретил Крис и поплелся за ней.

Увязался.

Потому что увязываться мне было больше не за кем.

Я думал, я грезил тем, что нашел того самого человека.

Мой глаз щурился, мое сердце стонало от счастливой боли.

Кристина шагала большими шагами, мерила свою жизнь. Сапоги нарушали покой мартовской лужи.

А я?

Я шел следом, словно верный Хатико, и курил. Почему-то чертовски чесались ладони. Кеды на моих несносных ногах нещадно жали. Я, боясь потери, схватил ее за руку.

– Зачем это? – спросила она, не поворачивая головы. Отчего она так строга?

– Затем, – ответил я не менее серьезно.

– Я другая.

– И я другой, – повторил я, словно эхо.

– Ты? – она усмехнулась.

Но мне все равно.

Я продолжал следовать за ней, сохраняя привычное хладнокровие в своих венах.

Унижай, только не прогоняй.

Мне хотелось ее о многом расспросить – в тему и не в тему, но я молчал. Мы всего лишь несколько часов как познакомились.