В детстве Гера часто слышал: «Ты чё – самый умный?!» Обычно это был пролог к драке. В каждом дворе и в каждом классе обязательно есть такой умник. Его дразнят и бьют. Но это – не про Гершвина. Не так просто гнобить умника, если он самый высокий и плечистый в классе. На физкультуре он больше всех подтягивался на турнике, быстрее всех бегал и лучше всех гонял в футбол, опровергая незыблемый, кажется, закон природы: умник равно дохляк. Гера окончил школу с золотой медалью и читал, читал, читал. Друзья, с которыми он делал первые глотки портвейна из горла, прощали ему чтение книг и золотую медаль за легкий характер, за чувство юмора и за тот набор мужских качеств, что описывался выражением «правильный пацан». По той же причине ему прощали и более страшные прегрешения – он не курил и не играл в карты.

Это мама приучила Геру читать и мечтать, что означало для нее одно и то же. Она так всегда и говорила ему: «О чем читаешь, о том и мечтаешь». Людмила Сергеевна Гершович, в девичестве Гаевская, после очередного уличного подвига сына высказывала ему: «Что общего у тебя с этой шпаной? Ты же воспитанный мальчик». В этом месте другие мамы добавляли: «из хорошей семьи» – но у честной Людмилы Сергеевны язык не поворачивался выговорить такое, поскольку ее муж и папа Гершвина был авторитетный бандит. При всем при этом мама воспитывала Гершвина, как принца: французская спецшкола, репетитор по английскому, большой теннис, плавание и даже фехтование. От бальных танцев Гершвин отказался категорически: этого улица точно не поняла бы.

Людмила Сергеевна родилась и выросла в старом доме на Французском бульваре, напротив Одесской киностудии, в семье главного технолога Одесского завода шампанских вин. И хотя в этом доме у ее родителей была всего лишь двухкомнатная квартирка с пятнами сырости на потолке, отблеск шикарного Французского бульвара и необыкновенной профессии отца мягким светом озарял всю ее жизнь. Выйдя замуж за бандита Папу-Гершовича и оставшись в квартирке на Молдаванке, когда его посадили, она тихо страдала от явного понижения в статусе, хотя была умной и доброй женщиной без дурацких предрассудков. Просто это было слишком очевидно: где Французский бульвар с раскидистыми каштанами над булыжными мостовыми и где пыльная, простоватая Молдаванка с дворами-фавелами…

Слушая обвинения матери в преступных дворовых связях, маленький Гера молчал. В душе он знал ответ, но не мог сформулировать. И только лет в тринадцать, после очередного скандала в школе, Гера ответил: «Мам, друзей не выбирают, как и родителей». Людмиле Сергеевне в этом сравнении почудился завуалированный упрек. Она замолчала и больше не заводила с сыном разговоров о друзьях. И даже когда в определенном опасном возрасте всех их пересажали и Гера отправлял им на зону посылки и сэкономленные карманные деньги, мама молчала.

Да, именно так: всех друзей Гершвина лет в пятнадцать-шестнадцать уже посадили, и только он продолжал ходить в школу, получать пятерки и надрывать сердце соседям самим своим существованием. Эти бедные родители малолетних преступников никак не могли постичь, как это получилось: малый Гершович так же шкодил с их сыновьями, так же хулиганил – и все еще гулял на свободе. В этом соседи видели высшую несправедливость и каждый день, здороваясь во дворе с Людмилой Сергеевной, думали про себя: «Вот умеют же устраиваться эти Гершовичи. Хоть и сидит старший, а пацан все бегает на воле».

И в самом деле, что-то было сверхъестественное в том, что Гершвин избежал отсидки по малолетке. Лет в четырнадцать вместе с Мишкой Банзаем и Гариком Кацманом он ограбил и поджег ларек на Пастера, где им, несовершеннолетним, не продавали пиво. Но когда Кацман предложил ломануть банкомат, Гершвину эта идея не понравилась. Вскоре Кацмана посадили именно за это. В шестнадцать лет Гершвин с тем же Мишкой Банзаем угонял дорогие тачки, чтобы покатать девчонок. Тачки они потом просто бросали. Однако, когда Мишка предложил угонять машины на продажу, Гершвин отказался мягко, но решительно. И Мишку посадили. Чудесным образом Гершвин умел не перейти границу, за которой его ждала решетка. Поэтому к моменту встречи в кафе «Сальери» Банзай уже сделал две ходки, а Гершвин благополучно окончил юрфак университета и, что называется, «крутился»: имел пару закусочных, подержанный «бумер» и маленькую, но уютную квартирку на Французском бульваре, чем очень радовал свою маму.