– Так что будем делать? – повторил Тойво.

– Ждать будем, – хмуро ответил полковник, потому что прибыли они к месту отрыва «Анивы-8» через четыре с половиной часа после катастрофы. А за это время бродячая станция ушла в неизвестном направлении, как прикинул Авдеев, километров на пятьдесят. С воздуха найти её не смогли. Море молчало. Ближайшая подводная лодка прибывала, если верить рации, шесть склянок пополудни[19]. Но была она колченога и беспомощна: «Касатка-46» оказалась рядом с местом тектонического разрыва, практически в эпицентре землетрясения. Её шваркнуло волной, и оглушило: снесло радарную установку, акустик получил травму головы и разрыв барабанной перепонки (лежал в медикаментозном сне в лазарете), а нейросеть ушла в блэкаут. «Отдала концы наша НейроМашенька», – заключил кап-два Филиппов, командир подлодки: «Глухие мы теперь, как тетери. На базу идём, не взыщите».

Над головой полковника пролетела чайка. Жирная. Хвост чёрный. В полёте чайка разевала клюв, но крика Авдеев не слышал, в чём уловил иронию: он тоже может орать сколько угодно, только толку с того не будет. Вот и сейчас надо бы искать бродячий купол, а они ждут разрешения от начальства.

А начальство ждёт… А кто его знает, чего ждёт начальство. У моря – погоды. Только Авдеев сидит на берегу Охотского, а начальство, наверняка, где-нибудь на Бали или в Новой Зеландии. Не в том дело, что там тепло и вкусно кормят: полковник был искренне убеждён в том, что если человек работает на совесть, находя время на общественную работу, учёбу, семью, спорт и всякое такое, то отдыхать ему ни к чему – он и так в гармонии. А на юга таскаются только те, кто на работе не перетруждается. Такое вот у полковника Авдеева было парадоксальное мнение, подкреплённое многолетним опытом.

И с морем он находился в не проходящем состоянии влюблённости лет с десяти, с тех самых пор, как поймал своего первого бычка в Геническе. Бычок был зубастый, страшный и вкусный. Море виделось точно таким же – и оно любило терпеливых и усердных. Задачей Авдеева было найти баланс между этими двумя полезными качествами – и принять наконец решение.

Залив Анива. Нереиды, 27 мая 2048 года. 13:44

Если вы никогда не видели, как плавает тюлень – стоит полюбоваться. Но не с берега, и не с борта судна, а из-под воды: шея его удлиняется, ласты, сложенные бесполезными обрубками по бокам, расправляются, и он начинает напоминать чудной лайнер, аэробус, который, в отличие от железного, может грациозно поворачиваться и смотреть на тебя огромными чёрными глазами. Воды залива Анива – удивительные: наверху, если смотреть с борта, они сине-чёрные, с карамельной пеной по краю, как на картинах Хокусая. Чуть ниже, где и можно встретить тюленя, вода мутная, сине-голубая, того цвета, которым художники Индии так любят рисовать своих задумчивых богов. Вода скручивается в жгуты, лениво вращается вокруг оранжевых морских губок, похожих на поставленные стоймя греческие амфоры, щекочет медлительных голотурий, ползающих по боку затопленного сухогруза, нарушает траекторию скольжения зубастых мурен.

Ещё ниже вода становится совсем прозрачной, и видно, как водоросли, будто выплавленные из уранового мягкого стекла, растекаются по дну. Камбалы трепещут боками как павловопосадские платки на ветру: только вот у платков, даже самых дорогих, нет таких выпученных испуганных глаз… в целом, у них вообще глаз нет, что это я? Из кустов ламинарий выглядывают бычки, точно черти в лохмотьях – рогатые, губастые, покрытые шипами и тряпичными лоскутами. Смотрят, смотрят, выжидают момент, а потом со всех ног – или плавников, что точнее, – кидаются прочь, хотя никто их и не преследует. А вот пловца могут преследовать миноги, которых в последние годы, как опустел океан, развелось видимо-невидимо: длинные, узкие, юркие они уходили даже от рыбацких сетей на корюшку. Если поймать миногу и надавить слегка на голову по бокам, откроется круглая бездонная пасть-присоска, чёрная дыра, окружённая острыми роговыми зубами. Экологическая катастрофа разразилась в 2046 году, когда сотни тысяч молодых миног скатились из речных гнездилищ в море и почти извели макрель: пять лет миноги плодились бесконтрольно, и настал их час.