– Может, Унилингва? Нет? – ответила Ада.

– Банально. Ты же, по факту, строишь Вавилонскую лингвистическую башню до самого неба, так и назови – Нимрод. Хорошее слово.

– Эх, Паша… Нимрод этот, к слову сказать, был немного не в себе, и даже не немного, а очень сильно – фыркнула Ада. – Пусть будет «Зарун». И загадочно, и Заруну Атвуковичу польстит.

На том и порешили. Хотя даже «среди львов рыкающих», чёрных, будто сожжённых, дубов и ледяных луж хотел Паша не рассуждать об универсальных языках, сумасшедших охотниках и айнах с нивхами. А хотел он одного – поцеловать Аделаиду Сербенчук. Но так и не решился.

Потом, конечно, случился казус с миногами, но про доклад Переверзева никто даже и не вспомнил: как отнесли его в своё время к студенческим забавам, так и забыли. Аделаида вышла замуж за офицера-летнаба и улетела с ним в Петропавловскую Воздушную Конгломерацию, первый в России город в небе. А Паше достался «Уран-36», один из первых удачных искусственных интеллектов, обученных на корпусе русских, а не англоязычных текстов. Корпус размечали вручную две лаборатории – томская и новгородская, и за шесть лет довели «Уран» до ума. А вот с нереидами что-то не вышло: сколковцы бились с ними уже года два, а проклятые дроны ломались постоянно.

– Тонкая настройка, – разводили руками москвичи. – Детали производят только в Сыктывкаре и Шэнчжене: весь мир в очереди стоит.

И вот теперь, собрав из пятнадцати нереид – дюжину, оставив три обезглавленных морских беспилотника в ремонтных доках, Переверзев отправил помощь «Аниве-8». Послушные воле ИИ, БВС поделили море на сектора, и пошли по ним, сканируя морское дно. Через десять минут затонула нереида-14, самая старая, несмотря на номер. Полчаса спустя перестали выходить на связь нереида-11 и нереида-3: Переверзев грыз костяшки пальцев и нервничал. Первый сигнал поступил из сектора ZW-6/2, но по картам выходило, что там, наткнувшись на коралловую осушку, затонул какой-то японский корабль, по виду – некрупный танкер, возможно – военный заправщик.

– Паша, как дела? – раздался в наушнике голос Анки.

– Как сажа бела, – огрызнулся тот. – Потерял трёх нереид, еле успел маяки засечь. Васю не вижу.

Анка отключилась без лишних слов и предупреждения. И тут же отключились нереиды-10, 8, 3. Через минуту над головой Переверзева, как карающий меч, замерцал сигнал экстренной связи. Со вздохом нажав кнопку, Паша приготовился к разносу:

– Инженер Переверзев, день добрый, а что это у нас нереиды выходят из строя одна за другой? – ласково спросила Пашу аватар руководителя проекта «Уран» Ларисы Когида.

– Тест после ремонта, Лариса Федоровна, не выдерживают платы.

– Угу. А почему точки геолокации показывают какую-то несуразицу, будто нереиды ползают по всему заливу расходящимися спиралями?

– Говорю же, это тест такой, Лариса Фёдоровна.

– «Утопленниц» будешь поднимать сам. Не за свой счёт, скажи за это спасибо, но в нерабочее время

– Без проблем, Лариса Фёдоровна…

…Подъем нереид – затейливое дело. Переверзев часто брал на него старших школьников, начинающих морских биологов: кто-то страховал водолаза, кто-то – стоял у лебедки, остальные – процеживали кукурбитурильное желе через карбонокислотный фильтр: повреждённые «тыковки»[20] распадались на гликолурильные фрагменты, поскольку фильтр разрушал метиленовые мостики; кукурбитурилы с большим количеством «гостей» дробились на более мелкие; менее гостеприимные молекулы оставались в неприкосновенности. Твёрдые элементы попадали в починку электромеханический платформе, за которой Переверзев приглядывал, конечно, сам. Школота тем временем превращала фракции в замороженные шестигранники, выясняя, сколько добавить цельных кукурбитурил, и сколько метилена понадобится, чтобы восстановить из вонючей жижицы – смеси мочевины и очистителя для унитазов – бодрую армию новых «тыковок».