– Задай постоянный сигнал и синхронизируй его со спутником, – попросил Калязин.

– Девочки у меня не дурочки. У них общая дублированная сеть связи, помимо спутников. Плохо ты о них думаешь.

– Нормально я о них думаю. Они ломаются чаще, чем хлебные палочки на обеде в детском саду. Держи нас в курсе, хорошо? Не отключайся. У Васька осталось жизни три часа. Мы должны успеть.

Калязин не стал отключать планшет, и повернулся к Анке:

– Теперь ты. Держи связь с Пашкой и со мной, сообщай новости…

– А ты куда?

– А я в залив Корсакова, на траулере доберусь. Буду ждать, где найдут «Аниву-8», – Калязин обернулся в дверях, – а потом нырну и выясню, что случилось с куполом и с Черепичным.

Видя, что Анка открыла рот и догадываясь, что она спросил, пошутил:

– Ты же мечтала, чтобы я нырял без твоей страховки? Самое время попробовать!..

…К порту Калязин мчал на аэротакси с предельной скоростью, отключив блокиратор и автопилота. Нейросеть тут же уведомила милицию, но каждую минуту заботливо спрашивала: хорошо ли чувствует себя водитель, не болит ли голова, не случилось ли опасная ситуация и надо ли сообщать о чём-то в штаб по чрезвычайным ситуациям. Отключить зануду было нельзя, и потому Антон попросту повторял: «Нет!» – универсальный ответ на все неприятные вопросы в мире.

Он еле успел посадить шаттл в седьмом доке, как управление заблокировалось, а девица-нейросетица сообщила, что патрульный экипаж прибудет через пять минут, просьба дождаться ради общественного блага и собственной безопасности.

– Ага, – кивнул Калязин и метнулся в пакгауз, где хранилось его дайверское снаряжение. В прежние времена дайверы долго и нудно влезали в резиновые костюмы, обтаптывали ласты, продували загубники. Сейчас костюм наливается на тело: он состоит из наноботов с памятью формы. Мягкий экзоскелет наклеивается на тело, прямо поверх костюма, в течение двух секунд на специальном стенде, там же вешаются и баллоны. Ласты охватывают ноги как магнитные кандалы – только наступи на пластину, а вот очки и загубник надеваются по старинке: лепишь на висок таблетку окулуса, хлопаешь по ней ладонью, и она разворачивается в глубоководный аппарат и подсоединяет шланги к вентилю. Дополнительный баллон Антон повесил на пояс самостоятельно. Два шага до «сливной будки», которая выбрасывает дайверов и лёгких водолазов по транспортной трубе за пределами акватории порта, – и ты в море. Милиционеры опоздали ровно на две минуты.

…В море колыхались медузы. Оно буквально стало кисельным: прозрачные мягкие тельца липли к Калязину как мартовский снег к стволам деревьев. Он ничего не видел в этой каше, и мечтал только об одном: добраться до плотика нулевого отсчёта и счистить с себя эту гадость. Так-то медузы не могли причинить Андрею вреда: их крохотные стрекала не пробивали защиту дайверского костюма, в который Калязин был запаковал весь, включая нос и кисти рук. К тому же наноботы могли жалить медуз в ответ слабыми электрическими разрядами. Но сейчас это режим был отключен ради экономии энергии.

На часах светилось время: 13:32. Ещё на полчаса меньше у Черепичного. В ухе раздался голос Переверзева:

– Выдвинулись мои нереиды. Три уже крутятся поблизости, засекли тебя.

– Труби общий сбор.

– Да уж протрубил, посиди минут пять, подумай над планом.

Калязин язвительно хмыкнул, но отбивать подачу не стал: Пашка все-таки не от мира сего. Там, на глубине, кто знает, скольки метров, погибает прекрасный человек, гениальный учёный, а Переверзеву всё шуточки. Впрочем, если бы там погибал совершеннейший гад и убийца, то и его было бы жалко.