Сага о самолётах Мариам Тиграни

Опальный племянник

Республика Шести Стен. Капитолий

Вывеска с чёрным буйволом под козырьком трактира качнулась на промозглом ветру. Дерик прошёл мимо, шлёпая по лужам. Он невольно подслушал пьяный гогот работяг, что, должно быть, всё утро собирали самолёты на фабрике его дяди Юджина, а сейчас беспечно пропивали то, что господин Кэнтвелл великодушно отсыпал в награду. Воздух насквозь пропах табачным дымом, нос защекотал липкий аромат дешёвого пойла со вчерашних скачек, собравших на трибунах половину сената.

Дерик вспомнил, как ещё утром читал в местной газетёнке о развлечениях правящей верхушки, куда отныне ему путь был заказан, брезгливо поморщился, запахнул потуже пальто и достал сигары. Руки не слушались. На противоположной улице пробежала тень. Он вздрогнул и задрал голову, глядя на покрытое тучами небо да крышу дядькиных хором.

А ведь, живя здесь столько лет, Дерик даже не замечал, какая у особняка дяди – здания из дорогого облицовочного кирпича, в котором каждый угол отзывался воспоминаниями, – вычурная архитектура! И спустя двадцать лет после упразднения самодержавия столица оставалась большим котлом, пусть и мрачным, пусть и вечно серым, в который праздные искатели приключений стекались со всех концов республики.

В никуда не девшейся любви к роскоши и проявлялось смешение новых веяний и имперского прошлого столицы. Только в Шести Стенах многолюдные таверны, антикварные лавки, узкие вытянутые улочки, покрытые гравием, памятники архитектуры и гранд базары – последние выжившие наследники павшей империи – спокойно соседствовали с мрачными самолётными фабриками, дым из труб которых покрывал весь город. Зато над фасадом здания сената в центре города развивалось красное знамя с аббривиауторой «С.Н.Ш.С.», расшифровывавшейся как «Сенат и народ Шести Стен».

Дерик насмешливо хмыкнул и сжал зубы. Быстрая танцевальная музыка из окон на втором этаже особняка гремела всё отчётливее. Подумать только: сегодня он пришёл сюда тайком, как вор, а ведь когда-то приходил героем!

Кошка мяукнула где-то под забором, и на фетровую шляпу Дерика – последнюю, ещё не выцветшую, – обрушился настоящий ливень. Он чертыхнулся и выбежал из-под козырька, но уже через минуту на последних ступеньках лестницы у чёрного входа всё-таки показалась худощавая фигура Фила. Его глаза – два сгустка морской волны – влажно блестели в ночи.

Дождь всё барабанил по крышам, а Дерик с нежностью смотрел на брата, которого не видел несколько месяцев, и почти не чувствовал усталости, голода или стужи. Фил слабо улыбнулся, и тогда Дерик зашлёпал к нему по лужам.

Братья горячо обнялись и несколько секунд не расцепляли объятий.

– Не знаю, что на тебе сегодня за пальто, и сапоги, и шляпа… Это никуда не годится, Дирк, – рассмеялся Фил, хлопая его по плечу, но Дерик всё равно уловил в этих словах осуждение и… упрёк. До сих пор!..

– Ну не тебе же мокнуть в белой парадной рубашке под дождём? – отшутился Дерик, с иронией взглянув на чистенький чёрный фрак и напомаженные волосы Фила. – Спасибо, что пришёл. По правде сказать, я и не надеялся, что ты прочтёшь моё письмо.

В окнах, задёрнутых бежевыми шторами с ламбрекеном, раздались аплодисменты, весёлые голоса, стук бокалов и вылетевшей пробки из-под шампанского. Фил виновато потупился, теребя позолоченные манжеты.

– Я всегда буду на твоей стороне. – Воровато оглядываясь на дверь и на лестницу, брат добавил: – Сегодня день рождения Клем, помнишь? Наверху полно гостей, да ещё и маскарад со всяким зверьём… Ты легко затеряешься среди них.

– Помню про маскарад, – коротко кивнул Дерик и нахмурился. Он понимал, как Фил рисковал, помогая ему сейчас, но не мог упустить последний шанс: в день рождения дочери дядя точно ему не откажет!..

Кто-то со стороны мог бы подумать, что, поступи дядя сейчас так, Дерик расстроился бы, но смог это пережить. Дерик же знал, что был на грани и от безысходности уже лез на стенку. Либо прощение любой ценой, либо смерть.

– Ты хорошо подумал? – не унимался младший брат. – Он ужасно зол! Всё же так облажаться, Дирк…

– Надо сегодня, – решительно настаивал Дерик и подавил смешок: – Зол, говоришь?.. Никак не смирится с тем, что в своё время струсил?.. Ты же знаешь, как дядя Юджин «любил» тётю Веру…

– «Любил». Смешно!..

– Помнишь?..

– Ту странную девушку, которую он любил до свадьбы?..

– То-то же. Потому и злится… Ты поймёшь когда-нибудь.

– Не дождёшься! – Фил фыркнул и отвернулся. – Оставь эти сопли себе, Дирк.

Сердце Дерика больно сжалось. Даже брат не простил ему той слабости, что лишила его денег, положения и семьи. Он, Дерик, и сам порой ненавидел ту предательскую, неподвластную разуму страсть, но теперь, когда испробовал её горячительную сладость, то не променял бы её и на десяток праведных жизней, подобных той, что вёл до встречи с Сибилл.

– Поверь, это… – улыбка, которая так редко появлялась на лице Дерика, что кузина Клементайн даже побаивалась его, зацвела буйством красок, и тайна, которую та скрывала, против воли защекотала воображение Фила, – стоило всего.

И пусть робкая Клементайн и все ей подобные и дальше считают Дерика безгрешным, застёгнутым до последней пуговицы солдатом самолётной империи, которую воздвиг её отец. Пусть и дальше видят только чёрные, как вороново крыло, волосы, уложенные один к одному, слышат точное как часы шарканье каблуков на лестничной клетке, но не догадываются, что, когда в зале театра впервые выключился свет и поднялась штора, ничто на белом свете не заставило бы его отвести взора от сцены, а комок в горле встал такой, что до самого антракта дышалось с трудом.

– Не знаю, что может «всё это» оправдать, – шёпотом продолжал Фил, всё сильнее хмуря густые чёрные брови, сходившиеся на переносице, и даже чутка повысил голос: – Ты слышал, что случилось вчера в сенате?..

– Что же? – насмешливо вторил Дерик, как случалось с ним всегда, когда кто-то упоминал тех «высокородных ленивцев».

– Генерал Файерблейз и его шайка-лейка проголосовали против нас. Дядя пытался всё уладить, – дескать, подумаешь, мой племянник увёл у вас любовницу, найдём вам новую! – но, судя по всему, крепко-то ты Файерблейза обидел. Не видать нам теперь консульского кресла как своих ушей!

Дерик спрятал улыбку, не чувствуя ни капли раскаяния. Всё сказанное почему-то очень тешило его самолюбие, пусть дядя Юджин, лишившийся сторонника в сенате, должно быть, рвал и метал пуще прежнего. А шансы на прощение таяли на глазах…

– Чего смеёшься, дурень? – раздражённо буркнул Фил. – Ты что, не понимаешь: времена империи давно прошли! Больше не получить власть по праву крови – её надо заслужить!

– И это…

– Что?..

– И это того стоило, Фил!

Вдруг брат отвесил Дерику подзатыльник – да так, что его фетровая шляпа полетела в лужу. Дерик впервые за тот вечер посмотрел на Фила осознанно. Их маленький расчётливый карьерист! Он и забыл, с кем имел дело…

Смог от самолётных фабрик поднимался всё выше. С козырька надоедливо капало. Тучи сгущались.

– Клем однажды сказала, что ты напоминаешь ей оловянного солдатика, – безжалостно напомнил младший брат. – У тебя, видите ли, нет чувств, только долг, долг, долг. Поглядела бы она на тебя сегодня!

– Фил!

– Посмотри на себя: ты был примером для мальчишек по всей стране. Примером для меня!.. Выхолощенный солдатик Дирк Кэнтвелл – наследник огромного состояния! Подумать только: из-за какой-то шлюхи-актрисы он растерял все мозги… Ни одна женщина на свете этого не стоит!

– А мне казалось, что ты любишь меня любым, – холодно отрезал Дерик, позабыв сентиментальные родственные порывы, пожалуй, слишком окрепшие в разлуке. Он и запамятовал, что в этой семейке расчёт и выгода всегда ставились выше! – Думал, примешь меня даже таким слабым и никчёмным индюком. Любить «выхолощенного солдатика» проще, конечно. Уж прости, что разочаровал тебя!

– Я, вообще-то, о тебе забочусь, дурья ты голова! Если я не скажу тебе, то кто?..

– Думаешь, я мало слышал это от других?.. Не нужна мне такая забота! И помощь твоя не нужна. Пришёл меня отчитывать – валяй, только ещё раз назовёшь Сибилл шлюхой, и я за себя не ручаюсь.

Фил залился краской.

– Ты либо стоишь за моей спиной до последней капли крови, либо катись на все четыре стороны. Третьего не дано. И нечего ругать меня как школьника: мне нужен брат, а не нянька!

Дерик на нервах затянулся, закашлялся и, задев Фила локтем – да побольнее, – собрался убраться прочь. Ничего, в другой раз он и сам пробьётся к дяде – без чьей-либо помощи!

Фил схватил его за рукав пальто.

– Прости, – пробормотал он, пряча глаза, – я погорячился.

Несколько секунд они молчали, а Фил сверлил глазами силуэт брата в чёрном пальто и кусал губы. Тяжёлый вздох вырвался из груди Дерика. Такие разные братья Кэнтвелл! Даже внешне разные: «чернявый, бледный и остроносый» Дерик и «гибкий как волна, веснушчатый Фил». Хитрый и изворотливый…

Угадывалась в их чертах и некоторая схожесть: тонкие губы, высокий рост, острые скулы, унаследованные от покойного отца. Да только лукавства в плавных, почти девичьих чертах младшего сквозило всё-таки больше. Дерик, предпочитавший строгость во всём, от одежды до коротких военных стрижек, совсем не умел притворяться.