– И в ворона ты превращаешься? – вопрос звучит резко и вырывается сам собой, отчего я тут же отдергиваю себя и немного сутулюсь.

Миша-Алистер – довольно тяжело привыкнуть называть его так – морщится, но головой кивает положительно. В этот момент во мне просыпается жгучее любопытство, которое затмевает собой другие чувства и эмоции. Вот бы увидеть это воочию, почувствовать и понять. Это ведь магия далека от правильной, привычной здешнему миру. По крайней мере, слышать о превращающихся в животных людях и наоборот мне ещё не приходилось. Я пытаюсь пересилить любознательность и откашливаюсь, поджимая губы.

– Ещё один вопрос. Ты знал меня до… всего случившегося? До того, как меня утопили в том озере? Ты же помнишь мой фантомный призрак? Тогда, в лесу. Ты же не стал на неё накидываться и не испугался.

– Лично мы никогда знакомы не были, но… ты знала меня в облике ворона. И вот так мы контактировали не раз. Суверенный не всегда разрешал принимать мне человеческое обличие. Лишь после того, как Рураль отправила тебя в ту деревню на западе Дома Воды, я смог принять человеческое обличье уже полностью.

– Так ты… что-то вроде оборотня? Как Джейкоб из сумерек?

– Святые, – губы Алистера дергаются в улыбке – даже сквозь мрак кареты я вижу, как он борется с тем, чтобы не расплыться в ней еще шире. – Ты так жестока, Сел. Нет. Я не как Джейкоб. Потому что я… ты знаешь, у нас есть с тобой одна общая черта, помимо шести лет, проведенных в том мире, – Алистер поднимает на меня глаза, чуть подаваясь вперед, чтобы снизить свой голос до еле слышимого шепота. – Я мертв, Сел. Очень и очень давно.

Мурашки бегут сначала по рукам, потом по шее и позвонкам. Я задерживаю воздух где-то в легких, потому что всматриваюсь в его лицо слишком долго, желая найти ту самую мертвую его часть.

– Я не колдую, и магия, делающая меня то вороном, то человеком, это не моя магия. Так что тонкостей этого колдовства я тебе рассказать не могу. Лишь то, что это… пожалуй, очень темная и неправильная магия. Как видишь, я не особо распространяюсь этой информацией.

Алистер возвращается в прежнее положение и чуть склоняет голову в сторону – совсем по-птичьи и как-то изучающе. С Мишей-из-того-мира мы мало откровенничали за прошлую жизнь. Лишь какими-то урывками, но он никогда не вдавался в подробности, а я и не спрашивала.

– Не подумай, что я… сам был рад обманывать тебя. Но, по большей части, это было сделано для твоей же безопасности.

– Держать меня в неведении, чтобы, когда я вернулась сюда, меня настиг жуткий ужас и осознание того, что шесть лет своей жизни я жила в несуществующем мире, а на деле болталась где-то на дне озера? Как-то не очень… безопасно, – я покрываюсь мурашками, упираясь ладонями в мягкую обивку диванчика по обе стороны от бедер.

Миша замолкает, и между нами снова возникает гнетущая тишина, которая с каждой секундой съедает меня изнутри. Мой друг. Мой коллега. Моё спасение. И всё это – в том мире. В том сладком сне, длившимся шесть лет. Как странно думать и понимать, что Мишу здесь зовут не Миша, и что обращаться мне к нему теперь следует по-другому. Что мы и не друзья с ним вовсе. Что бывшее между нами когда-то – лишь приказ его Суверенного.

Мне кажется, куда лучше было, если бы я отвернулась от него. Из-за всего случившегося перестала бы с ним разговаривать, обращаться на него внимание, и в конце концов, наша прежняя дружба просто забылась. Я осталась бы одна в плохо знакомом мне мире, наедине с Рураль и этим… Александром. Миша был моим якорем, и если я его потеряю…

Уперевшись рукой в стенку кареты для сохранения равновесия, встаю с насиженного места, слегка покачнувшись. Алистер поднимает на меня глаза. Он тут же чуть отодвигается в сторону, давая мне возможность усесться рядом. Осознание того, что я могу потерять ещё и Мишу, горько отдается на кончике языка. Небольшое пространство внутри вынуждает практически прижаться плечом к плечу друга. Сейчас я, пожалуй, поступаю не слишком умно. Тянусь к прошлому.