И отвечать на него будет стыдно.

***

Достаточно важную роль в формировании внутреннего мира Ника, который в его раннем подростковом возрасте был, как мы знаем, невероятно оживлён, сыграли, пожалуй что, те конструкции, которые он в детстве сооружал из всего, что попадалось под руку и оборудовал, как маленькие домики. Иногда он делал их из подушек, иногда из столов и стульев, ящиков, пледов и всего вместе. Он невероятно любил это занятие, но ещё больше любил проводить в них время, создавая там максимально комфортные и уютные условия для нахождения. Ник вдохновлялся этими домиками, представляя себе жилища своих героев.

Некоторые из них вспоминались Нику ещё очень долго, они казались ему настолько невероятными, что он часто винил в этом своё воображение, которое за эти годы их просто дорисовало, создав такими. Но знать он теперь уже не мог.

После возвращения домой с прогулки, он вдруг задумался над тем, что можно было бы попробовать создать нечто подобное прямо сейчас. Эта мысль не вызвала у него какого-либо рода диссонанса с его возрастном и тем, чем он в этом возрасте по чьим-то идеям должен заниматься. Точно, эта идея ему действительно очень понравилась, более того, он уже примерно представлял, каким этот домик сделает.

Он уверенным шагом зашёл в свою комнату и посмотрел на кровать. Её бортики сверху и снизу были достаточно высокими, они приблизительно совпадали по высоте со стульями, которых в квартире было около пяти. Ник притащил два и поставил их в метре от бортика спинками к кровати. Пустые пространства у стульев он заделал подушками, а потолком послужила большая картонка, что с неопределённой целью стояла в коридоре уже много лет, среди прочего подобного хлама. Вроде бы, всё уже прикрыто, не осталось щелей, кроме входа, однако внешне он был слишком неаккуратен. Решением проблемы стал синий плед, лежавший на кровати, которым Ник аккуратно прикрыл всю конструкцию.

Всё. Домик, вроде готов, но чего-то не хватает. Ник бросился в гостиную, стал открывать и закрывать шкафы, и вскоре, наконец, нашёл небольшой оранжевый светильник, который поставил внутрь, и, проведя наружу провод, заботливо поправляя плед, включил.

Тёплый свет внутри домика был виден сквозь плед. Ник, не торопясь подошёл ко входу. Опустил голову. Светильник сиял также, как сиял много лет над, когда Ник был совсем маленьким. Он сиял оранжевым, таким уютным-уютным светом освещая стены домика, которые были позабытому чуть небрежны, неровны, но оттого, наверное, и невероятно добры. Аккуратно, стараясь ничего не задеть, не передвинуть и не сломать, Ник вошёл внутрь. Он сел, облокотившись на стенку кровати. Посмотрел ещё раз на стены и подумал, как этому домику хорошо, что Ник о нём вспомнил. Он так рад, он так по-доброму улыбается, глядя на предательски повзрослевшего мальчика, который так его любил когда-то давно. Он, кажется, сейчас обнимает его такими тёплыми объятиями, которые можно почувствовать только сердцем, обнимает его, возможно, хочет что-то сказать, но молчит.

«Ник, вылезай, пошли есть.» – услышал он вдруг мамин голос.

Или бабушкин звон колокольчика, который она обычно использовала, когда звала на обед. Она купила его ещё в молодости, когда ездила в Париж и теперь он стоял на кухне и звенел перед обедом. Звенел, когда она ещё была жива, то есть до того момента, как Ник перешёл в девятый класс. С тех пор он просто стоит на кухне, должно быть, скучает по её тёплой руке, но ничего сделать не может, чтобы снова почувствовать её прикосновение. Просто стоит, ждёт, и, наверное, очень грустит, ведь даже не в силах пролить ни одной слезы.