Учиться не хотелось, поэтому я бродил по пустой стене, выходившей на водную пустыню озера, на котором не было видно ни одной лодки до самого горизонта. Скорбные крики чаек и плеск волн оказались весьма созвучны моему внутреннему состоянию.

– Гуляешь? – окликнули меня сзади.

Обернувшись, я увидел цыганскую физиономию Али.

– Вроде того! – криво усмехнулся я. – Выходной же… Отдыхаю, вот!

– А где твоя подопечная, Орк? Мы с ней встретиться договаривались…

Тренировка! У них сегодня тренировка!

– Слушай, она сегодня не сможет, – отмазался я и неожиданно предложил: – Так что я вместо неё. Пойдёт?

– Хозяин-барин! – не стал спорить цыган. – Любой каприз за ваши деньги. Через пять минут на тренировочной площадке.

…До позднего вечера мы стреляли, бегали, занимались рукопашным боем, метали ножи и учебные гранаты. Расстались спустя несколько часов полностью друг другом довольные.

Когда ночь снова опустилась на замок, я лёг спать, надеясь, что утро принесёт ответы. Но вместо сна ко мне пришла графиня. В смысле, вот прям пришла… Открыла ключом запертую изнутри дверь и вплыла в темноту моей подвальной каморки в кружевном полупрозрачном пеньюаре.

– А… – растерялся я, когда понял, что мне нифига не снится.

– Ш-ш, – приложила тонкий пальчик к моим губам графиня, и её глазах замерцал загадочный огонь. – Молчи. Иногда слова бывают лишними…

И, встав на цыпочки, впилась в меня поцелуем, который оказался лишь прелюдией…

Утром, когда я проснулся, графини уже не было. И только лёгкий аромат её духов напоминал, что это была не просто игра моего разума.

– Ур-р? – произнесла горничная, глядя на графиню так, словно та была едой.

– Фроська, ты чего? – сонно приподнялась с покрытой травой росы Ольга Анваровна.

Вторые сутки после побега запомнились графине бесконечной ходьбой по лесам, от которой сводило судорогой мышцы ног и жутко болела спина. Никогда ещё графине не приходилось столько ходить, да ещё и не по натёртым воском паркетным полам мужниного дома или столичной брусчатке, а по натуральному бурелому, в котором запросто можно в любой момент подвернуть или, того хуже, сломать ногу. Но Ольга Анваровна терпела. Мысль о свободе от ненавистного супруга, его побоев, запаха изо рта, дряблого, по-старикански вонючего уже тела и скверного во всех смыслах характера придавала ей сил. Однако под утро она всё-таки не выдержала и взмолилась о пощаде.

– Барыня, идти надыть, – пробасил конюх Степан.

– Куды идти-то? – тут же набросилась на него горничная Ефросинья. – Не видишь, барыня на ногах едва держится! Устала она, привал нужен. Далече уж ушли, можно и передохнуть до рассвета.

– Ну ежели до рассвета токмо, то пусть, – не особо охотно согласился конюх.

Ольга Анваровна, как ей показалось, упала прямо там, где стояла. Простое шерстяное платье без кринолинов и корсета, позволявшее свободно двигаться, тут же пропиталось холодной росой, но графиня этого даже не заметила. Свернулась клубочком прямо в траве, подложила под щёку ладонь и заснула так крепко, как не спала даже на самой мягкой перине в мужнином доме.

Ну а утром проснулась от необъяснимого чувства тревоги и тут же услышала странное горловое урчание, словно бы кошачье, но на вдохе, а не выдохе.

– Ур-р? – немного более настойчиво повторила Ефросинья.

– Фроська? Ты чего это, а? – проснулся и Степан. – А ну брось мне дурака валять!

Судя по голосу, конюх тоже почуял неладное. Иначе с чего бы вдруг дюжий молодой парень с косой саженью в плечах, легко останавливавший паникующего коня, вдруг заговорил так испуганно.

– Ур-р. У-ур-р! – радостно сообщила ему Ефросинья и оскалилась.