– Элеанор! – раздался знакомый мужской голос за моей спиной.

«Надеюсь, он не заметил, как я положила конверт».

Я обернулась и увидела Дэвида, уже переодевшегося в обычную одежду – темно-синий свитер и джинсы. Его волосы, освобожденные от сценической укладки, непослушно падали на лоб, делая его еще более милым.

– Привет, – надеюсь, мой голос звучит нормально. – Уже уходишь?

– Да, у меня… планы на вечер, – он улыбнулся, и в его взгляде промелькнуло что-то, похожее на смущение. – Ужин, в Вилтонс4.

– Ого! В сочельник. Это сильно. Свидание?

– Возможно, – Дэвид замялся. – Подарки забрала?

– Не уверена, что для меня что-нибудь найдется здесь.

Дэвид не смотрел на меня. Он осторожно осматривал стол в поисках подарков. Взял в руки пару блестящих пакетиков. И наконец-то протянул руку к моему конверту. На секунду мне показалось, что он хочет его открыть, прямо здесь, при мне. Но он осторожно положил его в наружный карман своей сумки.

– Мне пора, сказал Дэвид, бросив взгляд на часы. – С Рождеством тебя, Элеанор.

– С Рождеством, – эхом отозвалась я.

Уже в самых дверях Дэвид обернулся и с улыбкой добавил.

– Все же поищи подарок, вдруг кто-то захотел тебя поздравить.

– Поищу, я обещаю.

Он улыбнулся в последний раз и вышел, оставив после себя лёгкий аромат сандалового одеколона.

Среди фантиков, конфетти и пакетиков я нашла маленькую коробочку с моим именем на бирке. Я взяла подарок, чувствуя, как слегка дрожат пальцы.

Осторожно развязав ленту, я открыла коробочку. Внутри лежал изящный серебряный браслет. Тонкая и прекрасная работа. Я задумчиво повертела его в руках, и внезапно заметила что-то, чего не увидела раньше. На внутренней стороне была крошечная гравировка. Пришлось поднести украшение ближе к свету. Тонкими буквами по металлу были выведены слова: "Э+Д. Друзья – за кулисами и повсюду".

Я медленно на усталых и непослушных ногах вернулась в свою гримёрную, где Марта и Джессика всё ещё потягивали шампанское.

– Что это? – воскликнула Джесси, заметив коробочку в моих руках.

– Подарок от Дэвида, – ответила я, прислонившись к стене и чувствуя, как к горлу подступают предательские слезы.

22 декабря 2006г.

И снова подступающий канун Рождества. Город укутался в мерцающую праздничную дымку. Я стояла у окна своей маленькой квартиры глубоко на севере Лондона, на съем которой мне наконец-то удалось заработать моей незамысловатой, по мнению моих родных, профессией.

Последний год в Королевской академии подходил к концу, открывая дорогу к новым горизонтам. Съемки в одном из самых популярных британских сериалов также должны были этому поспособствовать.

Телефон молчал. Мама далеко в Бирмингеме, готовит рождественский ужин для своих таких же как и она одиноких подруг. Может, нужно было поехать домой? Марта сегодня на корпоративе. А Дэвид…

На столе лежало недописанное письмо. Я уже устала перечитывать его, менять слова, зачеркивать абзацы. Письмо предназначалось ему. Иначе и быть не могло.

Рождество – время чудес и откровений. Но также время тоски и невысказанных чувств. Особенно когда за окном не снег, а непрекращающийся дождь.

Я решила, что рождественское письмо – единственный повод просто выразить то, что так долго таилось в сердце. Без ожиданий, без надежд, без подробностей. Просто несколько слов восхищения его талантом, игрой в недавней экранизации романа Бронте.

О новой роли Дэвид рассказал мне почти год назад, сразу после праздников. Разумеется, я порадовалась за него. Не могла не порадоваться. А затем наш спектакль закрыли. Так бывает, даже если представление было успешным. Постановки в Вест-Энде долго не живут. В основном полгода -год, не более.