Подробно описал переход и М. А. Бестужев: «Прекрасные картины природы, беспрестанно сменяющие одни других, новые лица, новая природа, новые звуки языка – тень свободы хотя для одних взоров».>39 По этим и многим другим воспоминаниям видно, что «государственные преступники» были людьми, тонко чувствующими природу, умеющими видеть красоту земли.
Первое впечатление от Петровского завода высказал, опять же в поздних воспоминаниях, И. В. Басаргин: «Петровский Завод, большое заселение с двумя тысячами жителей, с казенными зданиями для выработки чугуна, с плавильною, большим прудом и плотиною, деревянною церковью и двумя или тремястами изб, показалось нам после немноголюдной Читы чем-то огромным».>40
Мария Николаевна Волконская описала и природу в районе Петровского завода, и поделилась первыми впечатлениями от тюрьмы:
«Петровск не может похвастаться своей растительностью. Здесь хвойные деревья в огромном количестве. Несколько пород красивых кустарников, достаточно богатая флора, но все это значительно ниже производительности Нерчинска и Читы; так как мы окружены со всех сторон горами, климат здесь холодный и сырой».>41
Тюрьма же произвела на молодую женщину ошарашивающее впечатление. Своим родным она писала:
«Вы расстроились при виде острога Читинского, но если б вы могли представить себе Петровск, я думаю, что ваш отклик был бы душераздирающим».>42 «Самым ужасным было отсутствие в камерах окон; у нас горел огонь целый день, что очень утомляло зрение».>43
Другие жены декабристов сообщали родным и знакомым о том, что тюрьма построена на болоте, в казематах сырость, печи топятся плохо. Узнав еще в Чите об отвратительных условиях их будущей жизни в Петровском, жены обратились с письмами к шефу жандармов, но результатов эти обращения не имели. Когда же их письма попали в Петербург и Москву к высокопоставленным родственникам, то в обществе узнали, что заключенные живут в «темных тюрьмах». Это вызвало возмущение. Н.И. Лорер писал: «…общественное мнение громко обвиняло правительство за бесчеловечное с нами обращение». >44
Интересно, что осужденных не так потрясли сырость и холод, как отсутствие окон, т. е. дневного света. Значит, кроме выполнения работы, нельзя было читать, писать письма, заниматься каким-либо личным делом. Такое отношение к людям, и так уже жестоко наказанным, было оскорбительным.
А.Х. Бенкендорф, услышав, что родственники «государственных преступников» возмущены таким содержанием осужденных в тюрьме, выразил свое недовольство коменданту С.Р. Лепарскому:
«В письмах от жен государственных преступников после перевода из Читы в Петровский завод к родным и даже посторонним лицам содержатся, кажется, преувеличенные о дурном будто бы помещении их в сем остроге известия. (…) Я счел долгом доложить о сем государю, который повелел просить нас, дабы внушили стоящим в ведомстве вашим женам государственных преступников, что им не следовало бы огорчать родителей своих и чужих родственников плачевным описанием участи, коей их мужья со своими соучастниками подвергнуты в наказание, ими заслуженное, коей нельзя переменить и к облегчению коей сделано уже все, к чему только августейшие чувствования человеколюбия, сострадания и снисхождения могли побудить монарха чадолюбивого, милосердного и правосудного. Что государь, получив рапорт о Петровском заводе, сам повелел сделать светлые окна, что жены должны помнить убедительные пламенные просьбы, с которыми обращались ко мне»