– Именно! – просияла Элля. – Я использовала нейроморфные чипы, которые позволяют им учиться и адаптироваться. Каждая бабочка имеет свою маленькую «личность». Они реагируют на свет, звук, движение… и даже на эмоции!

Она указала на бабочек, которые меняли цвет своего свечения в зависимости от её голоса и выражения лица.

– В их программе заложены базовые поведенческие алгоритмы, но они будут эволюционировать, становясь всё более сложными. Это мини-экосистема с собственными правилами.

Элля счастливо закружилась по комнате, следуя за порхающими созданиями. Бабочки словно танцевали с ней, создавая вокруг девочки сияющий ореол из мерцающих крыльев и цветных огоньков.

– Знаешь, почему я их создала? – спросила она, обращаясь к Ржавчику, но не дожидаясь ответа, продолжила: – Когда я была маленькой, на Аллитре, в нашем подводном городе был специальный купол с садом. Там жили настоящие бабочки – их привезли с древней Земли. Я могла часами смотреть, как они летают среди цветов… Это было так красиво.

Она на мгновение замолчала, погрузившись в воспоминания, а затем тихо добавила:

– Когда мне грустно или одиноко, я всегда вспоминаю тот сад. И теперь у меня есть свои бабочки.

Ржавчик наблюдал, как одно из маленьких созданий села на металлическую ладонь, которую он осторожно протянул. Бабочка сложила и расправила крылья, издавая тихое жужжание.

– Они… красивые, – произнёс робот после долгой паузы, и это было, пожалуй, первое оценочное суждение, которое Элля от него слышала. – Их движения вызывают странные… колебания в моих сенсорных системах.

Элля улыбнулась, зная, что старый робот никогда не признается, что ему просто нравится смотреть на танец механических бабочек.

– Это лишь первый эксперимент из серии, – сказала она, усаживаясь рядом с Ржавчиком и наблюдая, как бабочки исследуют своё новое пространство. – У меня есть идея о целой коллекции механических существ. Представь, что это убежище станет нашим собственным маленьким миром!

– Затраты энергии и ресурсов на подобные проекты не обоснованы с точки зрения практической пользы, – заметил Ржавчик, но затем, к удивлению Элли, добавил: – Однако их эстетическая ценность и влияние на твоё эмоциональное состояние можно считать достаточной компенсацией.

Элля рассмеялась и легонько толкнула робота в бок:

– Ржавчик, ты только что сказал, что красота важна! Ты становишься настоящим философом.

Робот издал серию щелчков, которые Элля научилась распознавать как его версию смущённого хмыканья.

– Мои алгоритмы адаптируются к новым параметрам окружающей среды, – ответил он, но в его механическом голосе проскользнула нотка, которую нельзя было объяснить простым программированием.

Они просидели долго, наблюдая за танцем механических бабочек. Элля рассказывала Ржавчику о Аллитре, о своих друзьях, оставшихся дома, о мечтах, которые она лелеяла с детства. А робот слушал, изредка задавая вопросы, которые становились всё более личными и осмысленными, выходя далеко за рамки простого сбора информации.

Когда бабочки, израсходовав начальный заряд энергии, одна за другой вернулись к своей зарядной станции, напоминающей фантастический цветок, Элля поняла, что уже далеко за полночь.

– Мне пора возвращаться, – вздохнула она. – Если родители заметят, что меня нет в каюте, будут проблемы.

– Ты можешь активировать режим энергосбережения бабочек на время твоего отсутствия, – предложил Ржавчик. – Я буду наблюдать за ними и собирать данные об их поведенческих паттернах для дальнейшего анализа.

Элля улыбнулась, понимая, что робот просто хочет продолжить наблюдать за порхающими созданиями.