– Папа сказал, что сегодня мы… – лепечет Тоби. Следом он что-то неразборчиво говорит уже мне. Мой смятенный разум ухватывает лишь обрывки звуков, но не способен сложить их в слова.

Старший брат переводит взгляд на Тобиаса, и гнев сходит с его лица. Светлые глаза становятся не такими холодными. Их цвет уже не стальной-серый, цвет мрачного, штормящего моря, а прозрачной воды у берега в ясный день. В них беспокойство и нежность. Так смотрят на того, кто тебе очень дорог. Я знаю. Я видела такие же трансформации в глазах мамы.

– Иди наверх, – говорит старший брат Тоби, – и сделай, пожалуйста, домашку. Я проверю.

Следом он сухо и деловито обращается ко мне:

– Как тебя зовут?

Тоби подбирает рюкзак, должно быть, оставленный тут ранее, задолго до моего появления, и намеревается сбежать. Я в ужасе: он бросит меня на растерзание сурового брата? Вот тебе и теплый прием! Я готова умолять Тобиаса о защите, умолять забрать меня с собой. Иначе мне не останется ничего другого, кроме как провалиться сквозь землю. Страх сковывает меня от макушки до пяток. Я боюсь дышать. А свой блокнот – свою жалкую броню – я бросила где-то в гостиной. Я беззащитна.

– Язык проглотила? – давит старший.

– Винс, она… – встревает Тоби, задержавшись рядом с ним в дверях, – не может разговаривать. Она немая.

– Дьявол.

Они обмениваются долгими взглядами, смысл которых мне не понятен, и уходят, оставив меня в одиночестве. Я смотрю, как они уходят, и думаю, что есть вещи, способные одновременно и пугать, и притягивать. Мой старший сводный брат – одна из этих вещей.

Я вспоминаю, как когда-то давно, пока мы с мамой не перебрались в город и жили в стареньком трейлере ее друзей, я иногда выходила на улицу в сильную непогоду. Я садилась на облезлую железную ступеньку фургончика и, подставив лицо порывам штормового ветра, трепавшего соседское белье на веревке, заставлявшего усталое железо петь и трепетать, ждала прихода бури. Ненастье завораживало меня. Предвкушение звенящего озоном воздуха и первых капель дождя пускало приятные искорки по позвоночнику. Пыль набивалась под веки. Смаргивая ее с ресниц, я все равно смотрела в тяжелое, серое небо, такое же, как эти глаза.

Я ошибалась, эти глаза не были такими же, как у Патриции. Но их переполняла ненависть ко мне, что было намного хуже. Заслуженная, совершенно оправданная ненависть. Будто он видел меня насквозь и доподлинно знал, кто я. Ядовитый росток. Побег омелы.

Убийца.

А я… Кажется, я уже любила его в тот самый момент.

И с этой минуты для меня началось новое летоисчисление.

***

1964 год, Детройт, Мичиган.

Мы, как всегда, делим обед с Тоби. Стоит приятный, погожий денек, и, радуясь первому весеннему теплу, ребятня всех возрастов заполонила школьный двор. Мы с братом устроились в тени огромного вяза, расстелив на траве фирменные пиджаки. Коробки с сэндвичами, собранные для нас кухаркой, валяются прямо на земле, и я сильно озабочена тем, чтобы отгонять от них любопытных насекомых. Тоби такие мелочи не волнуют. Он беспечен, как и подобает настоящему принцу.

Тоби вываливает на меня поток информации, пытаясь одновременно пережевывать пищу. Я побаиваюсь, как бы он не подавился, и пропускаю большую часть сказанного мимо ушей. Все его увлечения уже давно перемешались у меня в голове. Я путаюсь в именах и названиях и, стыдно признать, не смогла бы ответить, задай мне Тоби проверочный вопрос об услышанном. Случилось ли какое-то событие в новом фильме про Джеймса Бонда, выпуске его любимых шоу, вроде «За гранью возможного», что там опять обеспокоило Людей-Икс, или с каким злодеем на этот раз пришлось сразиться Бэтмену. Я уже почти год впитываю его мир, но он так огромен, куда больше моего прежнего, что вот-вот польется из меня через край.