— Зато очень чувствуется, — усмехнулся Дик. — "Ялица" от ушибов не помешает.

Дик поставил деревянные мечи в угол в чулане, рядом со своим, и достал аптечку. Настойка действительно обжигала, но Лина надменно сделала вид, что ей это нипочем и мило улыбнулась Гошке, только чтобы раздразнить его.

Ей это удалось, брат после тренировки пребывал в самом мрачном настроении. Даже Береникс не мог его успокоить своими уверениями, что это была досадная случайность, хозяину просто не повезло. Завтра он непременно возьмет реванш.

— Правда, не понимаю, — хрипло сказал Гошка. — Почему нельзя показывать, что тебе больно. Ведь больно же! И все знают, что если с размаха треснуть по кости деревянной палкой, ничего приятного в этом нет! Кого я должен обманывать?

Что такого достойного в том, чтобы делать вид, будто ничего не чувствуешь? Я живой, между прочим! Если действительно больно, то почему закричать считается позором, а промолчать — доблестью. Объясни! — он обиженно сверкнул глазами на их учителя.

— Ничего плохого, тем более, никакого позора здесь нет, — негромко ответил Дик. — Это естественно. Если наступить кошке на хвост, она не только заорет, но ещё и вцепится в обидчика и правильно сделает. Крик — форма протеста против боли. Протест и предупреждение, что так с живым поступать нельзя.

— Ещё бы! Это такой стресс, — встрял Береникс. — Вот я помню, когда съел хот-дог, мне было совсем не больно, но стресс сильнейший!.. Просто ужас, как вспомню!..

— Понимаю, — сочувственно кивнула Лина. — Но теперь, когда твой интеллект стал как у человека, если тебе наступить на хвост, ты что сделаешь?

— Я скажу: "Прошу прощения, это мой хвост! Будьте любезны, смотрите под ноги!" — с достоинством ответил Береникс.

— А не заорешь, забыв про вежливость? — недоверчиво прищурился Гоша: — Может, проверим?

— Хозяин, я вас очень уважаю, но, простите, считаю эту мысль несколько…

— Глупой? Но почему? Почему надо сдерживаться, ради чего? — раздраженно спросил Гошка. — Никого ведь всё равно не обманешь, а самому разве легче станет? Какой смысл?

— Не быть тебе рыцаремстанет? едь этим не обманешь, а самому разве легчеложение несколькоичего приятного в этом нет! бя над головой и выйти их атаки., — съехидничала Лина. — Простых правил чести не понимаешь.

— А ты понимаешь? Так скажи! Сколько ждать? — Гошка всерьез обиделся, уши его полыхали, кулаки сами собой сжались.

— Успокойтесь, пожалуйста, — Дик примирительно поднял ладони. — По-своему вы оба правы… и Эгер даже прав больше. Самообладание — чистой воды лицемерие. Правда, в нем есть некоторый смысл, но это правила очень злой игры, восхищаться ею не стоит.

18. 18.

— Я хочу знать, почему должен делать то, чего не хочу. И сопротивляться чувствам. Даже естественным, как ты сам сказал, — настаивал Гоша.

— Вовсе не должен, — невесело улыбнулся Дик. — Представление о том, что достойнее сдерживать свои чувства и не показывать боль, рождено совершенно ненормальным положением. Чисто человеческим. Только люди способны мучить кого-то ради собственного удовольствия.

Боль и крик, как ее следствие, — старинная неразрывная пара в сознании человечества. Когда тебе желают сделать как можно больнее, начинается поединок. Люди патологически склонны делать друг другу назло. Если тебя хотят заставить потерять над собой контроль и заорать, — естественно, особый шик делать всё наоборот.

В поединке сходятся две силы. Если физически ни возражать, ни защищаться не можешь, остается только доказывать, что ты всё равно морально сильнее противника.

Сразу скажу, мучителям это совсем не нравится. Жертва, не согласная играть роль жертвы, никому не нужна. Они входят в азарт, стараясь переломить наше упрямство, боль становится только сильнее. Но, сталкиваясь с сопротивлением, они злятся. Уже не чувствуют себя хозяевами ситуации.