— Между прочим, Грифон тоже говорил, что его хозяйка неплохая, добрая и заботливая, — ворчливо заметил Береникс, словно устыдившись своей позиции. — И я тоже думаю, что она, в общем-то, ничего. Она мне косточку подарила недавно и вздыхала так печально… Мы ей до́роги, это точно. Особенно старший хозяин Дик, разумеется. Так что я за нее.

Это хитрость какая-то, она путает следы, а так-то… в общем, я уже привык считать Мэгги тоже своей хозяйкой… Обидно, если она ушла насовсем. Не может плохой человек так переживать, если собирается сделать подлость! У животных, кстати, на это особое чутье, так все говорят…

— Почему тогда тебе наплевать, что чувствую я? — взвился Ластик.

Пёс шумно вздохнул, хорошо понимая своего собрата по интеллекту, юного единорога. Но как любой философ Береникс знал, истина дороже.

— Потому, что ты судишь предвзято, — пробурчал он.

— А Грифон, которого она выкормила из рук, скажешь, объективен? — Ластик полыхал гневом, даже на щеках, неизменно мраморно-бледных, появился темный румянец. — Я вообще не уверен, что это не она нас выдала! Она ведь как раз летала одна, кто ее видел?

— Нет, это точно я, — грустно возразила Лина. — Я же картошку чистила и порезалась. Мэгги тут ни при чем, она и знать не могла, потом уже услышала гром, как все.

Будь мы ей безразличны, зачем она вообще возвращалась и оставляла записку? Она что-то хотела сказать, надеялась, мы догадаемся. Но не могу понять, в школе мы такое не проходили… — Лина потупилась, чувствуя поднимающиеся где-то изнутри к горлу слезы.

— Почему она тогда хотя бы свой медальон не оставила, как в прошлый раз? — тоже вспомнил о слезах, правда янтарных, Гоша. — Если так переживала о нас! Да потому что теперь она знает о его тайных свойствах и решила, он ей и самой пригодится! А мы — пропадай, да?

— Но теперь у нас есть волшебный посох, — резонно напомнила Лина, — и тоже от нее, между прочим!

— Тут уж никакой заслуги Морганы нет, благодари только Чарли! — тоже не отступал от жесткой линии справедливости Гоша.

— Итак, три на три! — прервал их спор Ластик. — Девочки и Береникс высказались за Мэгги, а мы — я, Гоша и Дик — против. Хорошо, пусть девчонки-то говорят что хотят, но…

— А что ты молчишь? — Дик повернулся, пристально глядя на своего самого давнего друга. Сказав, что это больше похоже на суд, тот упорно оставался в стороне, не подняв головы и не проронив ни слова за всё обсуждение.

Сейчас Чарли сидел, скрестив руки поверх поднятых колен и пряча за ними лицо. Услышав обращение Дика, чуть приподнял голову и глянул сквозь густую волну челки, такой же беспросветно смоляной, как у Мэгги.

13. 13.

— Можешь сказать хоть что-нибудь? Странно не слышать твоих шуточек, если всё идет хуже некуда! Когда сматывались от наемников в яме, ты не молчал!

— Эта ситуация за гранью моего юмора, — тихо ответил Чарли. — Это ведь не жизнь и смерть, это — любовь…

— Откуда возьмется любовь, обыкновенные шпионские игры! — разозлился Дик. — Скажи нормально, ты не участвуешь?

— Нет, — еле слышно ответил Чарли. Но его слов ждали, и все услышали.

— Ты, ни за, ни против? — придирчиво уточнил Ластик. — Нейтрально?

— Нет, — не намного громче повторил Чарли. — Просто, что бы я ни сказал, половина из вас будет орать… — он вздохнул: — Даже уверен, не половина, а все.

— И что с того? — не сдавался Дик. — Покричим и перестанем. Не повод промолчать в таком деле. Что ты обо всем этом думаешь?

— Хочешь, чтобы я говорил при всех? — так же без энтузиазма спросил Чарли, не глядя на Дика.

— Говори, мне скрывать нечего. Вернее… — друг невесело засмеялся, — то, что она меня бросила, это факт. Уже просто не могу это скрыть.