Возникает вопрос: какие причины побудили наших пращуров уже в обозримый исторический период сняться с насиженных мест и отправиться в поисках лучшей доли неведомо куда в то время, когда, как пишет Б. Рыбаков, расселение древних племен, имевших общих предков, прекратилось еще к XV веку до нашей эры и началась новая оседлая жизнь? Ответ на этот вопрос мы находим в обширном исследовании крупнейшего русского историка XIX века, ректора Московского университета Сергея Михайловича Соловьева «История России с древнейших времен»[3]. «Славянское племя, – пишет он, – не помнит о своем приходе из Азии, о вожде, который вывел его оттуда, но оно сохранило предание о своем первоначальном пребывании на берегах Дуная, о движении оттуда на север и потом о вторичном движении на север и восток вследствие натиска какого-то сильного врага. Это предание заключает в себе факт, не подлежащий никакому сомнению: древнее пребывание славян в придунайских странах оставило ясные следы в местных названиях; сильных врагов у славян на Дунае было много: с запада – кельты, с севера – германцы, с юга – римляне, с востока – азиатские орды; только на северо-востоке племя могло найти себе убежище, где, хотя не без сильных препятствий, успело основать государство и укрепить его в уединении, вдалеке от сильных натисков и влияний Запада, до тех пор пока оно, собравши силы, могло уже без опасения за свою независимость выступить на поприще и обнаружить с своей стороны влиянии и на восток, и на запад».

Об основании древнерусского (славянского) государства мы еще поговорим отдельно, а пока напомним читателям, что новая географическая среда со своими особыми климатическими условиями не могла не сказаться на наших пращурах, на формировании их характеров и, как следствие, мировосприятии. Славянские племена, снявшись с насиженных мест и отправившсь в поисках лучшей доли на северо-восток Европы, где к тому времени жили уже другие племена, ничего общего со славянами не имевшие, – не составили в этом смысле исключения. Обратимся еще раз к С. Соловьеву, к самому началу его «Истории России с древнейших времен». «Ход событий постоянно подчиняется природным условиям, – пишет историк, ссылаясь на связь образа жизни различных племен с окружающей их природой, обнаруженную еще Геродотом. – Перед нами обширная равнина: на огромном расстоянии от Белого моря до Черного и от Балтийского до Каспийского путешественник не встретит никаких сколько-нибудь значительных возвышений, не заметит ни в чем резких переходов. Однообразие природных форм исключает областные привязанности, ведет народонаселение к однообразным занятиям; однообразность занятий производит однообразие в обычаях, нравах, верованиях; одинаковость нравов, обычаев и верований исключает враждебные столкновения; одинакие потребности указывают одинакие средства к их удовлетворению; и равнина, как бы ни была обширна, как бы ни было вначале разноплеменно ее население, рано или поздно станет областью одного государства…»

На вопрос о том, какие конкретные формы приобрела эта одинаковость у наших далеких предков, вышедших из стадии первобытного общества и вступивших в стадию родового строя, ответ мы находим у того же Соловьева: «Родовой быт условливал общую, нераздельную собственность, и, наоборот, общность, нераздельность собственности служила самою крепкую связью членов рода… Общее владение родовой собственностью необходимо заставляло родичей восстанавливать значение отца, выбрать кого-нибудь из себя в отца место, а выбор кого-нибудь вместо отца, следовательно, возобновление прежних отношений, как они были при жизни отца, условливало необходимое и общее, нераздельное владение (собственностью)».