, пекущиеся о «заступлении» за каждого человека вне зависимости от его социального положения. Почитание Богородицы, перенесенное на нее с Макоши, было столь велико, что превосходило даже почитание Христа, действия которого не всегда можно было предсказать: «Бог не Макешь (т. е. не Мокошь), чем-нибудь да потешит». Это всеобщее обожение женского начала, присущее именно русским, достигло таких масштабов, что вошло даже в государственную символику; так, в государственном флаге России, разделенном, как некогда славянский Род-Святовит, на три горизонтальных яруса, средний – центральный – окрашен в синий цвет и олицетворяет Богородицу как покровительницу и заступницу русского народа[43].

Вывод четвертый. Сказанное не означает, что христианство утвердилось на Руси легко и быстро, вытеснив из подсознания русских веру в Род как всеобъемлющую созидательную вселенскую силу. Выше мы уже говорили о том, что с утверждением христианства и уничтожением идолов русские долго еще почитали домашних идольчиков, изображавшихся в виде фаллоса («срамных уд»). Обычай поклоняться Роду, символизировавшему рождение новой жизни и плодовитость, приносить ему дары и справлять в его честь праздник рожаниц (вытесненный позже празднованием Рождества Христова), почитать его как непременного участника свадебного обряда и т. д., сохранялся и во времена Ивана Грозного, а в ряде удаленных от Москвы регионов дожил до более поздних времен. Сохранился любопытный документ XVI века, написанный как бы от имени Бога, предававшего анафеме христиан, продолжавших хранить верность языческим культам: «Вас же, покинувших меня, забывших мою святую гору, готовящих пир в честь Рода и рожаниц, наполняющих ковши свои на потребу бесам, – вас я предам мечу и все вы падете пронзенными!»

Угрозы вообще не лучший способ убеждения людей, тем более людей с развитым женским началом. Поведенческие инстинкты таких людей определяются не столько страхом за собственную жизнь, сколько стремлением обезопасить слабых и беззащитных, зависимых от тебя существ (отношения мать – дитя). Потому-то, как мы увидим дальше, русских людей не особенно страшила не только угроза физического уничтожения, но и самая смерть, какой бы изощренной и мучительной она ни была. Иное дело люди с развитым мужским началом. Их легче запугать (мужчины больше боятся боли, чем женщины), ими легче манипулировать, а потому их психика более податлива внушениям. Разница между мужским и женским поведенческими инстинктами объясняется и чисто физиологическими свойствами. Психолог Лев Щеглов пишет: «Согласно клиническим и психофизиологическим исследованиям, мужская сексуальность более фаллоцентрична, то есть сконцентрирована на детородном органе, ее кульминацией является семяизвержение. У женщин дело обстоит несколько иначе: для большинства из них психологические переживания и эмоциональный настрой превалируют над физиологическими ощущениями. Оргазм у женщин более зависим от психоэмоциональных механизмов, нежели от генитальных».

Столь разное психофизиологическое поведение в интимной жизни восходит к древним временам, когда мужчина выступал в роли охотника, а женщина собирательницы и хранительницы. Разделение по половому признаку привело к разделению социальному. Мужчина мог рассчитывать только на свое оружие (копье, дротик, нож), тогда как женщина рассчитывала лишь на саму себя. Мужчина-охотник и в сексе остается охотником; женщине достается роль жертвы. Зато и поражение чаще терпит мужчина, а не женщина. Если женщина не достигает оргазма, это не мешает ей ублажить мужчину; мужчина же при малейших признаках реальной или мнимой опасности сразу впадает в панику, и его «оружие», еще секунду назад готовое «поразить жертву», обмякает и становится бесполезным