Эта универсальная жизненная сила, это внутреннее ощущение Биологической Организации Гармонии настолько укоренилось в мироощущении русских, что не могло не отразиться на архитектонике православных храмов, которые, как и Збручский идол, всегда ориентированы строго по сторонам света и увенчаны сферическим куполом (чего не увидишь в архитектуре католических храмов, но зато органическая связь с Первобогом в католических храмах угадывается в широком использовании колонн, разделяющих внутреннее пространство на нефы, а также скабрезных скульптурных изображениях, которыми уснащены Собор парижской Богоматери, капители соборов в Магдебурге и Страсбурге, подземный собор в Бурже и другие памятники религиозного зодчества, отразившие особенности существовавших некогда вакхических культов, которые католическая Церковь так и не сумела полностью изжить[47]).

Во взгляде на особенности архитектуры православных храмов доминируют две точки зрения. Согласно одной, православные храмы символизируют землю, которую венчает купол-небо. Согласно другой точке зрения, православный храм символизирует человека как высшее творение Бога (основная часть храма – его тело, а купол – голова). Обе эти точки зрения вполне согласуются с определением смысла и назначения храма, которое мы находим в Апокалипсесе: «И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего» (Отк. 21:2).

Но как раз это определение сходящего с неба святого города, как «скинии Бога с человеком», как среда соединения Бога с людьми, где «Он будет обитать с ними» (Отк. 21:3), в сущности, мало чем отличается от замысла создателя Збручского идола, да и основного назначения домашних идольчиков, символизировавших жизненную силу высшего божества: и Род-Святовит, и домашние идольчики освящали браки «невест с мужьями своими», другими словами, выполняли ту же функцию, какую намерен принять на себя в будущей жизни Христос, соединившийся со своей невестой-храмом: «И сказал Сидящий на престоле: свершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец…» (Отк. 21:5-6)[48].

Тем читателям, которым покажется мое сравнение Збручского идола с православным храмом кощунственным, рассчитанным на то, чтобы спровоцировать спор, я рекомендую еще раз задуматься над формулой человеческого тела, навязываемой нам (и во многом уже реализованной) нынешними сторонниками внедрения рыночных отношений во все сферы жизни, в том числе в самую сокровенную – интимную: «товар – тело – товар». Именно так переиначил марксову формулу один популярный молодежный журнал, присовокупив, что современной женщине не нужны деньги, «она сама неразменная купюра».

К середине первого тысячелетия, называемого на Запада средневековьем, а в отечественной историографии историей Древней Руси, обширная территория Восточной Европы была населена хотя и разными по происхождению, но немногочисленными племенами. Больше людей, естественно, жило на юге, меньше на севере. Всего в Восточной Европе на территории нынешней России насчитывалось не более 1 миллиона человек и лишь ко времени Ивана Грозного достигло 8 миллионов[49] (при этом население Московского княжества к середине XVI в. не превышало 500 тыс. человек). Но и эти незначительные по численности племена были слабо закреплены на местах, которые обжили, а под влиянием внешних (войны) и внутренних (раздоры внутри племен) причин мигрировали. Миграция ускорила образование новых этносов. В книге Б. Рыбакова «Мир истории» читаем: «Важнейшим событием конца V – середины VI века было начало великого расселения славян на юг, за Дунай, на Балканский полуостров, когда славянские дружины