В заслугу Петру I часто ставят создание империи, раскинувшейся на огромном пространстве от Балтийского моря до Камчатки. Но и империя Петра, как все его начинания, не имела ничего общего с интересами народа, а была продолжением колонизации, начатой первыми рюриковичими и в конце концов обернувшейся подчинением центрольной власти не только народов, которые искони проживали на территориях, превращенных в колонии, а прежде всего колонизацией русских. «Под покровом имперского благолепия всегда таился первозданный хаос, – пишет историк Владимир Булдаков, анализируя особенности становления империи в ее русской версии. – Отношение людей к власти в равной мере было чревато взрывами и “расколами”. Неудивительно, что в этих условиях складывался особый, малопонятный для европейца или азиата тип мышления. Его можно назвать и системно-целостным, и символически-образным, и “максималистским” – ведь его постоянно провоцировала потребность упорядочения безбрежных пространств и многочисленных этносов». И далее: «В отличие от европейца, со здоровым цинизмом усвоившего, что мирскую совокупность неустранимого зла полезно разграничить и сбалансировать для того, чтобы обратить в орудие “прогресса”, россиянин, отталкиваясь от ужасающих ликов реального имперства, в душе порешил, что жить стоит только в “пространстве добра”. Именно поэтому он всегда отчаянно хватался за идею всеобщего согласия и гармонии – по крайней мере, до тех пор, пока государство не научилось временно ублажать его, подсовывая их имперский эрзац».

Империя со всеми ее отталкивающими («ужасающими») признаками изначально была чужда ментальности русских, хотя они и готовы были принять ее в качестве «заменителя» идеи всеобщего согласия и гармонии, идеи соборности, которая, по словам одного из основоположников славянофильства Алексея Степановича Хамякова, «спасает не человека, а человечество». Но и империю русские приняли, по верному определению Булдакова, лишь временно, чтобы вскоре, удостоверившись в очередном обмане со стороны власти, отшатнуться от нее. Потому-то наиболее нетерпеливые из числа наших предков бежали куда глаза глядят, постепенно расселившись по всему пространству Сибири, перебрались на Американский континент и, освоив Аляску, двинулись на Юг, в Калифорнию, где основали знаменитый Форт Росс, или Русский Форт. Объективно же случилось то, от чего русские люди бежали: государство разрослось до неуправляемых размеров, так что власти пришлось даже пойти на отказ от части территории государства, продав в 1867 году Аляску Соединенным Штатам Америки за 7,2 миллиона долларов.

История не донесла до нас ни одного случая кровавых столкновений между русскими беглецами и местным населением, зато случаев смешения и слияния наших предков с аборигенами можно привести сколько угодно. Следом за русскими беглецами двинулись купцы, за ними различные экспедиции (особенно многочисленными были пушные экспедиции), за экспедициями вооруженные отряды, вроде отряда Ермака, а за вооруженными отрядами – воинские части, которые приводили с собой царских чиновников и наместников.

С какого бока ни рассматривай Россию в качестве империи в ее классическом понимании, а империя эта никак не вырисовывается. Как не вырисовывается и русский народ в качестве эксплуататора всех остальных колониальных народов России, а впоследствии и Советского Союза. Русские на интуитивном уровне искали иное решение своих проблем по обретению пространства добра, искали скорее в своей душе, чем в географическом понимании пространства. Поиски этого пространства добра были в значительной степени спровоцированы ослаблением позиций Русской православной церкви, пришедшейся на конец XIX – начало ХХ веков, когда Россия встала на капиталистический путь развития. Нельзя не согласиться с доктором исторических наук, заместителем директора Института истории РАН Владимиром Лавровым, когда он пишет: «Русское православное самодержавие зашаталось тогда, когда стала оскудевать и превращаться в формальность православная вера. А произошло это задолго до февраля-марта 1917 года. Произошло, когда сотворили языческих идолов из серебряных и золотых рублей… И в 1915 году священнослужители – депутаты Государственной думы констатировали “оскудение в Церкви религиозного духа и охлаждение к ней всех слоев общества”». Именно к этому времени относится бурное образование внутри Русской православной церкви различных сект, толков и согласий, начало которым положил в середине XVII века раскол, вызванный неприятием части христиан реформы патриарха Никона. (К числу таких толков и согласий можно отнести страннический толк, или, как его еще называли, безденежников, беспоповцев, объявивших войну священникам, поскольку «новые попы не священи суть», молокан, духоборцев, трясунов-пятидесятников, хлыстов-христововеров и отделившихся от них скопцов, проповедующих спасение души в борьбе с плотью путем оскопления мужчин и женщин, смородинцев, или евангельских христиан в духе апостольском, и множество других, – их по сию пору насчитывается в России несколько десятков, если не сотен, а всего в современном мире, куда насильственно или добровольно переехали жить русские христиане, таких сект, толков и согласий насчитывается 2500).