Итак, собственность возникает там и тогда, где и когда возникает право одного человека присваивать и распоряжаться по собственному усмотрению судьбами, а затем и жизнями других людей. Это основное – и главное! – назначение собственности не меняет своей животной сути с развитием цивилизации, облекая собственность в иные, менее вопиющие по бесчеловечности формы. Она уже не рассматривается в качестве практической пользы (использование женщины в хозяйстве как рабыни, обращение ее в жену для продолжения рода и т. д.), а превращается в собственность ради собственности, повышение своей значимости в собственных глазах и глазах окружающих, обретение над этими окружающими, не имеющими своей собственности, власти. Все это, однако, не избавляет собственника от стремления удовлетворять свои всё растущие биологические побтребности.

Вот достаточно характерный на этот счет пример. Некто Каха Бендукидзе, в прошлом мелкий торговец, промышлявший спекуляцией аспирином и перепродажей компьютеров, в пору бурной «приватизации по Чубайсу», а фактически ограбления страны, «купил» за два мешка приватизационных чеков (т. н. ваучеров) гордость отечественного машиностроения – завод «Уралмаш». Этого ему показалось мало, и он «прикупил» к «Уралмашу» еще одну отечественную гордость – завод «Красное Сормово», специализировавшийся на изготовлении атомных подводных лодок с титановым корпусом (и это несмотря на трехлетнее сопротивление коллектива и руководства завода, поддержанное митрополитом Нижегородским и Арзамасским Николаем). Но и этого охочему до госсобственности хитровану показалось мало: Бендукидзе до назначения его министром экономики Грузии стал вынашивать планы приобрести в собственность Волжский завод буровой техники, расположенный в Волгограде. Став хозяином империи под названием «Объединенные Машиностроительные Заводы», Бендукидзе на вопрос, зачем ему, биологу по образованию, все это нужно, с обезоруживающей прямолинейностью ответил: «Хо-чу!»

Хочу – понятие сугубо биологическое, чтобы не сказать – скотское. Любого мало-мальски культурного человека такое объяснение патологической страсти к собственности ради собственности, ради удовлетворения своего «хочу» возмутит. И на самом деле возмущает. Но возмутит культурного человека, стремящегося к достижению идеала Богочеловечности. Не то цивилизованный человек, к которому я ни секунды не раздумывая причисляю антироссиянина. Этот цивилизованный антироссиянин нашептывает нам на ухо: «Но ведь такие, как Бендукидзе, дают сотням и тысячам людей работу, ну что бы стали делать мы, русские, с нашим врожденным идеализмом, без таких прагматиков, как Бендукидзе и К°?»

В самом деле, что? Перемерли бы под ближайшим забором, как брошенные на произвол судьбы отощавшие от бескормицы собаки? И перемрем, как воду пить дать – перемрем! У нас, у русских, ведь как принято? Если рядом с нами живет восьмидесятилетняя старуха, которая, чтобы не отдать Богу душу от голода, держит козу, а у нас козы нет, мы не угомонимся до тех пор, пока и старуха не лишится козы. Отравим эту козу, битых стекол в сено насыплем, сарай подожжем, словом, будем маяться бессонницей до тех пор, пока не прикончим козу, а вместе с ней и бабку-собственницу. Но вот на разного рода бендукидзе, черт знает откуда свалившихся на наши головы и обобравших нас до нитки за наши же ваучеры, мы будем молиться и лбы свои в кровь расшибать от усердных земных поклонов: «Благодетель ты ны-аш, отец ты ны-аш родный, не бросай ты нас, не оставляй без куска хлеба, Христом-Богом молим!» Совсем как уличные попрошайки, в несметном множестве расплодившиеся в 90-е годы на всем пространстве России и до сих пор побирающиеся на улицах больших и малых городов, среди которых – вот загадка, так уж загадка! – вы не встретите