Женщина усмехнулась.

– Налей лучше и мне вина, – сказал Альгерд.

– Знаешь, я понимаю, почему в коллегии тебя не все любят.

– Из-за этого я тоже «не убиваюсь». Но в университете и правда всё вышло довольно скверно, Лана.

– Почему же? – спросила Лана, подавая ему бокал. – Смутьян в темнице Ордена, ты живой, живы и все, кто был в той зале: студенты и наставники. Магистр Хенвальда обязан тебе до самого своего погребального костра. Или тебе жаль беднягу Фьяра? Полагаешь его жертвой завистников и интриганов?

– Сумасшедший философ и его дальнейшая судьба меня не волнуют, равно как и магистр Хенвальда с их университетской мышиной вознёй. Меня интересует лишь наша возня – чародейская.

Альгерд пригубил вина и улыбнулся Лане.

– Она ещё более пошлая, чем возня в университетах и гильдиях, – заявила Лана.

– Из-за Дара к Воле? Поверь, в остальном мы такие же люди, как и все прочие. Дар лишь обостряет нашу подлую сущность, желание топить ближнего и подталкивать падающего в бездну. Человеческое слишком человеческое.

– Ну неужели тебя так волнуют перешёптывания Максимилиана и его своры? Ты сам вечно твердишь, что наш глава коллегии всего лишь жалкий отравитель, а не настоящий волюнтарий. Что не будь его покровителем король Энрих Корданский, не видать ему магистерского кресла. И что даже адепт Искусства Стихий стоит десятка таких, как Максимилиан. А ещё ты любишь повторять, что тебя не очень-то интересует мнение овец.

Рот Альгерда скривился в улыбке. Максимиллиана, чародея, посвятившего себя алхимии, зельеварению, волюнтарийскому ядоисканию и нивиллированию ядов, действительно не уважали ни боевые волюнтарии, ни мастера охранительных чар, ни зачарователи. Искусство Максимиллиана Сребрадского никому не казалось благородным. Однако он стал очень полезен светским владыкам. Покровительство потомка Хелминагора, короля Кордании Энриха Эмфирогенета обеспечило Максимиллиану небывалый карьерный взлёт.

– Всё-таки интересует, – подзадоривая, бросила Лана.

– Не совсем так. Известное противоречие: нас интересует мнение тех, кого мы презираем. Как бы ни были ограничены умом приближённые Максимилиана и он сам, всё же нельзя отказывать этому кругу людей в силе. Кроме того, так уж вышло, что у меня другого общества чародеев, исключая нашу коллегию, нет. Поэтому не удивляйся, что меня волнует то, что о моём обмороке, моей слабости и немощи идут сейчас толки. Мнение овец может не интересовать хищника, либо того, кто их стрижёт. Я же пока не глава прекраснейшего из цехов Империи.

– Есть и другое общество чародеев, – развязно улыбнулась своей шутке Лана.

Нелепой, дурацкой шутке, на взгляд Альгерда. В словах Ланы ему привидились дыбы и железные девы в застенках Ордена, послышались удары плети и крики предаваемых огню тенепоклонников.

– Не произноси подобного даже ради смеха, даже наедине со мной. В этой части Мид-Арда есть лишь одно общество чародеев. Всё остальное должно быть выжжено пламенем, порублено зачарованными мечами.

– Мне так нравится, когда ты серьёзен и суров, словно наставник по мракоборческим практикам, – прильнула к его плечу Лана. – Скажи, а мы можем убрать эту пакость из моей спальни хотя бы пока мы наслаждаемся друг другом?

Лана указала на стоящее возле сундука с её одеждой безобразное существо в полтора аршина ростом. Кожа существа была жёлтой как сера, руки и ноги кривы как ветви дерева, а бесформенная голова напоминала корень мандрагоры. Большими змеиными глазами существо пристально смотрело на них.

– Это Грегуа, – отмахнулся Альгерд. – Тебя только сейчас стало смущать его присутствие?