Однако столь буйная энергия, осуществляя задуманное, легко вырождается в излишество и калечит саму себя, словно топор, отрубающий нам пальцы. Но и этому есть противовес. Все стихии, что человек призывает себе на службу, могут стать над ним хозяевами, особенно самые тонкие. Неужели мы откажемся от пара, огня, электричества? Или всё же научимся обращаться с ними? Правило для всего этого рода сил: «прибавка – благо, лишь бы она была на своём месте».

Люди с «избытком артериальной крови» не выдержат одних только орехов, травяного чая и печальных романов; им не хватит четверговой проповеди или тиши читального зала. Им нужна опасная стезя, жажда приключений – хоть бы это оказался Пайкс-Пик. Им легче погибнуть от томагавка пауни, чем без конца сидеть за конторкой. Они рождены для войны, моря, рудников, охоты и расчистки леса, для отчаянных рискованных подвигов, где жизнь полна событий. Некоторых мутит уже через час полного штиля в море. Помню одного малайца, кока на корабле, который в дни жутких штормов был на седьмом небе: «Дуй! – кричал он. – Ну давай, дуй!» Их родные и начальники должны позаботиться, чтобы был некий выход для этого «гремучего склада». Тех, кто обречён на позор у себя дома, если отправить в Мексику, они вас «покроют славой» и вернутся героями. У Америки полно непокорённых земель – Орегон, Калифорния, экспедиции по разведке – там найдётся и «файл, чтоб грызть», и крокодил на закуску. Молодые англичане, что полны «горячей» крови, в отсутствие реальных войн ищут приключений, не менее опасных: бросаются в Мальстрем, переплывают Дарданеллы, бродят по снегам Гималаев, охотятся на львов, носорогов, слонов в Африке, кочуют с Барроу по Испании и Алжиру, «катаются» на крокодилах в Южной Америке с Уотертоном, используют бедуинов, шейхов и пашей в экспедициях Лэярда, плавают на яхтах среди айсбергов Ланкастерского пролива, лезут в вулканы на экваторе или рискуют нарваться на малайские крисы в Борнео.

Перевес «мужского начала» столь же значим в истории всего человечества, как и в личной, в том числе промышленной, жизни. Сильная нация или выдающаяся личность в конце концов питаются природными силами, которые наиболее чисты у дикаря, ведь он, как окружающие его звери, всё ещё пьёт материнское молоко самой Природы. Отрежьте какую-то нашу деятельность от этого первозданного истока – и она окажется пустой. Народ опирается на это, и «чернь» не столь плоха, как принято считать: у неё есть здоровое чутьё. «Идите вперёд без народа, – сказал один французский депутат, – и окажетесь во мраке: их инстинкты – указующий перст Провидения, всегда нацелены на истинную пользу. Но если вы пляшете вокруг династии Орлеанов, Бурбонов или вокруг Монталамберов, а не вокруг органического принципа, пусть даже желая добра, вы в итоге работаете на личность, а не на идею, и это загонит вас в тупик».

Лучшие истории о такой «дикой» силе мы находим у первобытных народов, у первооткрывателей, у военных, пиратов. Но кому интересны просто ссоры убийц или медвежьи драки, да льды, что крошат корабли? Сама по себе физическая мощь пуста. Снега в сугробах – дёшевы, а ценность льда видна в тропиках, знойным днём. Огонь в вулкане, в гейзерах – не роскошь, а вот скромная поленница на нашем камине – другое дело. Электричество в грозовой туче устрашает, но в «ручном» варианте даёт нам мощь. Так и с духом или энергией: их «гражданские» остатки и созидательные следы стоят дороже всех людоедов Тихого океана.

В истории особый миг – когда дикарь только перестаёт быть дикарём и направляет всю свою первобытную силу на постижение красоты: так рождается эпоха Перикла и Фидия, ещё не распавшаяся до манерной «коринфской» цивилизации. Всё лучшее – в момент перехода, когда полнокровные «тёмные соки» ещё текут прямо из природы, но их резкость и едкость уже смягчены нравственностью и человечностью.