является провозглашением, подтверждая в очередной раз, до какой степени проповедь представляет собой литургическое действие; по существу, она является своего рода продолжением самих чтений. Устанавливая связь между чтениями и Пасхальной тайной, проповедник в своих размышлениях может затрагивать доктринальные и нравственные учения, содержащиеся в текстах.

13. Второй шаг подсказывают следующие слова: «[Пасхальная тайна] совершается в жертве Святой Мессы». Вторая часть проповеди располагает общину к евхаристическому священнопразднованию и осознанию того, что в нем происходит истинное приобщение к тайне смерти и воскресения Господа. Фактически каждую проповедь можно было бы расценивать как необходимость косвенным образом повторить еще раз слова апостола Павла: «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова?» (1 Кор 10, 16).

14. Третий шаг, который может быть коротким и считаться завершением, указывает на то, как члены общины, преображенные в Евхаристии, могут нести Евангелие миру в своей повседневной жизни. Безусловно, сами библейские чтения содержат в себе знания и способы для претворения их в жизнь, однако проповеднику надлежит также обратить внимание на действие самой Евхаристии, которую община собирается праздновать, и ее плоды в повседневной жизни, в блаженной надежде на неразрывное соединение с Богом.

15. В итоге, проповедь формируется в соответствии с простой динамикой. В свете Пасхальной тайны в ней отражается смысл чтений и молитв конкретного священнопразднования, и таким образом она приводит собрание к Евхаристической Литургии, к приобщению самой Пасхальной тайне (примеры такого гомилетического подхода изложены во второй части «Руководства»). Это ясно свидетельствует о том, что литургическая среда является главным ключом к толкованию библейских текстов, провозглашаемых во время священнопразднования. Обратимся теперь собственно к толкованию.