Он умоляюще уставился на главу академии, и Олаф фон Дали почувствовал укол совести. Не мог он отказать хорошему (а, главное, полезному!) приятелю в помощи. Другое дело, что закон нарушать ему тоже было не с руки, а потому глава академии всерьёз задумался и, наконец, предложил:

– Хм. Быть может, чтобы вирградцев от их мрачных дум отвлечь, магический турнир организовать?

– Да какой мне турнир? – расстроенно махнул ладонью градоправитель. – Пока достойных магов созовёшь, так уже лето подступит. И на призы попроще такие не позарятся, а бюджет…

– Понимаю, – опуская пустую рюмку на стол, согласился Олаф фон Дали. – Вот только студенты у вас здесь, под рукой. И не такие уж они привередливые к призам.

– Зато и не такие мастеровитые, чтобы мне полгорода не снести.

– Великие стихии, так ведь есть безопасные магические искусства. Вот, скажем, иллюзии. Как специалист по магии воздуха, уверяю – зрелищно, а навредить могут только если у кого-либо из зрителей от неожиданности сердце прихватит.

– Хм, турнир по иллюзиям. И не в академии, а на главной площади Вирграда, – задумчиво произнёс градоправитель, прежде чем широко улыбнулся. – А что, очень даже! Ха-ха, да я вашим студентам даже всамделишный кубок организую. Завтра же кузнец его отливкой займётся!

Понятное дело, что с этих слов в академии начался редкостный ажиотаж. Сыграли свою роль и короткий срок подготовки, и то, что турнир по иллюзиям был призван не столько скромное мастерство студентов напоказ выставить, сколько повеселить народ, а потому глава академии, посовещавшись с деканами, определил творческое содержание решающим критерием для победы. В конце концов, что толку было бы от миража фонтанчика, даже искрись и журчи вода в нём как настоящая?

«Публику надо поразить совсем другим, а качество пускай мои преподаватели на экзаменах оценивают», – размыслил господин фон Дали и, чтобы у студентов в будущем не возникло подозрений в предвзятости, даже устроил так, чтобы в жюри ни один маг не попал.

Естественно, подобное вызвало ту ещё шумиху. Проявить себя захотели абсолютно все. И если второкурсники расстроено вздыхали (они толком ещё не приступили к практическим занятиям), то прочие оживились настолько, что едва ли не каждый студент воздушного факультета подал заявку на участие. Из-за этого, собственно, Олафу фон Дали пришлось предпринять меры. Участвуй каждый желающий, так турнир растянулся бы на месяц. Поэтому преподаватели должны были сами отобрать из каждой группы не более трёх самых талантливых студентов. Коснулось условие и групп дополнительного образования. Из-за этого все слушатели четвёртого курса нынче со страхом и надеждой взирали на профессора Винтера. Зная рассеянность этого старичка, выбор он мог сделать какой угодно! А тот, щуря подслеповатые глаза, провёл карандашом по списку группы вверх, затем вниз. Затем снова вверх и, наконец, сказал:

– Аир Грумберг, аир Томари…

Услышав имя Веры Томари, Мила Свон спала с лица. Оно стояло после неё по списку, а молодая женщина очень, ну очень хотела поучаствовать в турнире. И дело даже не в кубке или денежном поощрении. На занятиях по иллюзиям Мила давно уже доказала незаурядность своей фантазии, а потому шанс достичь высоких результатов у неё имелся. Ну не смогло бы жюри поставить ей баллы ниже всех, а потому утёрла бы она нос этим…

На этой мысли Мила едва не всхлипнула от горя. Не выбрана она для участия, вот и нечего теперь о славном будущем мечтать.

– Ах, ну да. Вы же у меня в этой группе. Третьим участником у нас будет аир Свон. Конечно же.

– Да! Да! – тут же во весь голос заорала осчастливленная Мила. От эмоций она даже вскочила с места, едва не пустилась в пляс! И Антуан Грумберг, выражая так своё мнение об её поведении, осуждающе прикрыл лицо ладонью. Но Миле до его осуждения не было никакого дела. Едва выдалась свободная от занятий минутка, она прикрыла глаза и начала представлять своё выступление. Оно становилось всё более и более определённым, так как тематика турнира уже была объявлена – Поступь весны.