– Питер расскажет все, что тебе необходимо знать о банде Проклятых, – поясняет Коннери.

– Хорошо, – отвечаю только потому, что мне кажется, от меня ждут ответа.

На несколько секунд повисает молчание, будто от меня ожидают еще каких-то реплик, но я молчу.

Тогда Питер откашливается и начинает. На экране появляется лицо.

– Это главарь банды, Фредерик Коэн…

Прищуриваюсь, внимательно вглядываясь в незнакомую физиономию. Это парень лет двадцати с небольшим. Тощий, как и все обитатели Нижнего мира. Впалые щеки с трехдневной щетиной. Глубоко и близко посаженные глаза. Мохнатые брови и кривой шрам от внешнего края брови до уголка губ. Словом, совсем непривлекательный тип. Выражение глаз – злое.

Кадры сменяются. Вот камера запечатлела Коэна, выходящего из подземки в Верхнем мире. Вот он идет по улице. Вот стоит на стоянке флайеров…

– Коэну двадцать один год, – продолжает Питер, – он самый старший среди Проклятых. Сирота, о его родителях ничего не известно…

Зачем мне эта информация? Родился, учился… Хотя учился, конечно, не наш вариант.

– Как он стал главарем? – невежливо прерываю лектора. – Он основал банду?

Мне наплевать на биографические данные этого парня, мне важно знать, что он из себя представляет. Человек, собравший людей и заставивший их делать одно дело, должен обладать недюжинными организаторскими способностями и непременно мозгами.

– Нет. – Питер подготовился, и мой вопрос его не смущает. – Его взял под крыло бывший основатель, Джек Смирроу. В прошлом году Смирроу был убит Коэном, к которому и перешла вся власть. До совершения терактов, во время или после, узнать не удалось.

– Понятно, – киваю. Уже легче.

– Второе важное лицо, правая рука Коэна, – продолжает Брюнет, – Райан Кесседи, восемнадцать или девятнадцать лет. – На экране появляется новое лицо, куда менее кровожадное и озлобленное, чем у главаря. Впрочем, и добродушием этот тип явно не отличается. По мне, так лицо заместителя Коэна вообще ничего не выражает. Обычный парень. Худой. Темные коротко остриженные волосы и карие до черноты глаза. Тонкий белый шрам вертикально пресекает левую бровь ближе к виску. – Четыре года назад, когда произошел глобальный крах базы данных, информация об этом парне была безвозвратно утеряна, – докладывает Пит, – поэтому, кроме имени, у нас ничего нет. Даже неизвестно, дано ли это имя ему при рождении, или он сам его придумал.

Киваю, принимая информацию к сведению. О крахе системы четырехлетней давности известно всем. Долгое время это происшествие считалось диверсией, а не несчастным случаем, но виновных так и не нашли.

Думаю, многие возблагодарили Бога, а заодно и того, кто действовал от его имени, взламывая систему. И я в том числе. База «полетела» как раз во время судебного процесса над моим отцом, а при ее восстановлении в мои документы закралась ошибка, которая до сих пор здорово помогала мне выжить.

Пытаюсь сосредоточиться и не думать о постороннем. Коннери не сводит с меня глаз, а Питер серьезен, как на экзамене.

– Брэдли Попс. – Фото меняется. – Четырнадцать…

Курносое веснушчатое лицо рыжего Брэдли Попса сменяется другим. Этот парень постарше. Прямой нос. Тонкие губы. Светлые, почти бесцветные глаза и светлые отросшие волосы до плеч.

– Филипп Каповски. Девятнадцать, – рассказывает Питер. – Родился и вырос в Нижнем мире, его отец до самой смерти работал в «нижнем» патруле, а потому они неплохо жили. – Кривлюсь при слове «неплохо» из уст «верхнего». – После его смерти отказался работать на заводе и в возрасте шестнадцати лет сбежал. Якшался с различными бандами, пока не прибился к Проклятым.