– Яков? – Парень обернулся на зов, нахмурился, с прищуром посмотрел на Рудольфа. Потом улыбнулся: – Рудольф? Который во Францию попал?

– Он самый, – Рудольф улыбнулся. – Не скучаешь, Яков, в резерве?

Глаза у парня загорелись огнем:

– Да каждый день к начальнику хожу! Жду назначения…

– Пойдешь ко мне в отряд? Набираю мотористов, – Рудольф улыбнулся. – В 23-й отряд, тот самый.

– Пойду, – Яков серьезно кивнул. – Коли бюрократы местные отпустят…

– Отпустят, – Рудольф усмехнулся. – Как фамилия твоя?

– Жуков.

– Ну, значит, скоро увидимся, Яков Жуков!

Рудольф отправился к начальству и в итоге вытребовал себе опытного боевого летчика, на что никак не рассчитывал: думал, что все они уже пристроены. Леонид Ефимов оказался невысоким и спокойным. Он воевал в Империалистическую войну в 13-м отряде и потом в 5-м отряде истребителей – в 1915 году совсем недалеко от Рудольфа, под Варшавой. Был кавалером Георгиевских крестов всех четырех степеней и офицерского ордена Святого Георгия: подбил немецкий самолет, и тот вынужден был совершить посадку в русском тылу. За боевые заслуги Леонид получил звание прапорщика. Попал в немецкий плен весной 1917 года и провел там десять месяцев… Рудольф не верил своим глазам: это была несомненная удача.

Так что в Тулу они выехали уже вчетвером. Поезд тащился медленно, за окном проплывал осенний лес. Подольск, потом Серпухов, Ока…

– Ползет и ползет. Хоть выходи грибы пособирать, – горячился Яков. – Вон видно, на опушке, подосиновик стоит…

Леонид только слегка улыбался. Он был молчаливым, тихим, невысокого роста и только иногда улыбался, подкручивая аккуратно подстриженный ус. Никогда бы не подумал, что на груди у этого парня когда-то был целый иконостас, подумал про себя Рудольф. А впрочем, он ценил это качество: показуха была свойственна скорее золотопогонникам, причем чем меньше человек стоил на деле, в воздухе, тем больше рисовки было у него на земле.

1919. Тула

Наконец, добрались до Тулы и стали искать прибывший сюда 23-й отряд. В Туле были транспортные пробки от частей, отступавших к Москве. Ходили упорные слухи, что в Старом Осколе белых встретили с колокольным звоном; что из комиссаров, бежавших из Старого Оскола, на станции Касторной убито человек восемь. Что в Ельце, при слухе о подходе казаков, местные красноармейцы побросали винтовки и бросились, подняв руки, сдаваться. Трамваи с пятого октября по праздникам не ходили, так что по городу за неимением в отряде автомобилей приходилось передвигаться пешком.

А прочем, Тульский укрепрайон был Деникину покуда не по зубам. Большевики дрались за него отчаянно: здесь находились арсенал, оружейный завод и патронный завод. Для Республики потеря Тулы означала бы практически неминуемое поражение… Постепенно ситуация на фронте стабилизировалась, и Рудольф энергично занялся поисками помещения под штаб отряда, места под аэродром, налаживанием хозяйственных связей, выбиванием провианта и имущества и вообще построением отряда.

Штаб отряда организовал рядом со зданием комитета РСДРП в бывшем доме Губернатора – на пересечении улиц Свободы и Мотякинской. Часть имущества и людей получил от 51-го авиаотряда, который был влит в 23-й. Получил он и еще одного опытного летчика – Дмитрия Бондаренко, который тоже воевал в империалистическую и тоже побывал в плену. В отличие от спокойного Ефимова, Бондаренко был мрачным, нервным и придирчивым. Как он летает, возможности проверить покамест не было.

Тула, расположенная на холмах над рекой Упа, была сравнительно крупным городом. Сто тридцать тысяч населения, огромное количество госпиталей, в которых раньше лечились раненные солдаты империалистической, а теперь уже гражданской войны, крупный железнодорожный узел, много заводов и квалифицированных рабочих. Рудольфу здесь нравилось: осенние краски добавляли прелести новеньким деревянным и каменным двух-трехэтажным зданиям, палисады были аккуратно ухожены, рабочие – прилично одеты. Рудольф отмечал контраст между пролетарскими районами Петрограда и Тулы: здесь явно зарабатывали больше и жили солиднее.