Я пыталась призвать магию, но она не отвечала мне, да и чем могли помочь мои мороки против звенящей стали? Иллюзия слетела с глаз, но мне было уже всё равно. Я рванулась к Ноа-Нун – закрыть их собой, попытаться спасти, но не только мечи были на стороне Армана. Откуда-то из-под земли поднимался тёмный туман. Вначале ползущая позёмка цвета угля, затем чёрное озеро. Туман поднимался всё выше и выше, угольно-чёрные щупальца мрака спеленали меня, прижав к полу в неловкой полусидячей позе. Я трепыхалась, как птица в силках, но тьма держала крепко. Туман не причинял мне боли, но шевельнуться я не могла. Оставалось лишь смотреть, как красные капли вина из разбитых бокалов смешиваются с красной кровью. Ноа-Нун умерли вместе, как и жили. Их мёртвые тела продолжали сжимать друг друга в объятиях. Дядюшка Призрак единственный, кто успел оказать хоть какое-то сопротивление. Удар бутылки пришёлся по плечу одного из стражников, но тот словно и не заметил его. Взмах мечом, и всё кончено. Один за другим стражники выходили с арены, залитой кровью, засыпанной битым стеклом. Осталась лишь я – неподвижная и беспомощная. И Арман. Мужчина присел на корточки рядом со мной, глядя в мои золотые глаза своими – зелёными очами дикого зверя.

Мы молчали. Я не могла говорить, словно ужас и боль сковали мне горло. Губы не могли даже шевельнуться, чтобы проклясть предателя перед смертью. «Я доверяла тебе, – хотелось закричать. – Как? Как ты мог совершить это?!» Арман, не сводя с меня глаз, тоже не произносил ни слова. Тьма ползла всё дальше, поднималась под самый купол Цирка. Там, где она касалась стен и потолка, вспыхивали искры. Пламя быстро разгоралось, старые доски стали топливом для костра, в котором исчезнет Цирк Огней. Так вот как я умру? Я предпочла бы смерть от меча, призналась я себе.

Арман придвинулся ещё ближе, от его кожи шёл лихорадочный жар, словно он тоже горел вместе с Цирком. Его лицо зависло над моими, а затем он прижался ко мне губами. Не поцелуй, а вспышка насилия. Сухие губы воина царапнули мои, и огненный гнев взорвался в груди. В зелёных глазах Армана играли блики – отражение моих яростно горящих золотых глаз.

– Ветхое строение сгорит быстро, – прошептал Арман, почти касаясь моего уха ртом. – Тебе лучше поторопиться, Красавица. Но напоследок…

Сильная рука стиснула мой браслет, и сталь треснула. Две бесполезные половинки упали на начинающие дымиться доски. Арман поднялся и стремительно зашагал прочь. Когда его фигура исчезла в густом дыму, я почувствовала, что вновь могу двигаться.

Задыхаясь и кашляя, я бросилась вслед за стражником. Я ничего не видела перед собой – не столько из-за дыма и пробивающихся языков пламени, сколько из-за страха. Я бежала, то и дело спотыкаясь на щербатых досках, а за спиной поднимались снопы искр, с грохотом падали балки. Из Цирка я выбежала всего за несколько минут до того, как он сложился. Я ещё успела обернуться и окинуть взглядом пылающую могилу, а затем огненный столп со страшным гулом слизнул то, что ещё недавно было Цирком Огней.

Костёр

Я брела по городу не разбирая дороги. Задворки, окружающие Цирк, были безжизненны и пусты. В холодную ночь никто не спешил выходить на улицы, и уж тем более никто не стремился спасать подозрительных циркачей. Ничто в Белой Гавани не происходило без ведома Серого Ордена. «Святого Ордена», – поправила я себя. Нельзя даже мысленно называть их оскорбительным именем, данным простонародьем. Если Цирк Огней стал огнём – о, горькая ирония, – то лишь по воле жрецов Безымянного. Никто не поможет мне.