Ровно все и ничего больше Светлана Шебунина

Света Шебунина

Ровно все и ничего больше

Тем, кто уже взрослый по паспорту, но все еще потерянный подросток внутри.

1.

Ночь сожгла ему пятки. Казалось, он прошел весь город, сбивая ноги о тротуар, пока не осталась только усталость. Дым сигарет въелся в пальцы, в одежду, в кожу – стал почти воздухом. Тео брел сквозь пустые кварталы. Рассвет подкрадывался медленно: неяркий, туманный, как будто сам не решался наступить.

Это была не просто тяжелая ночь – самая темная за год. Не из-за погоды. Из-за того, что произошло.

«Дальше все будет по-другому».

Многие отмахнулись бы: подумаешь, неприятности. Мелочи. Переживешь. Другие, наоборот, начали бы лезть в душу с добрыми намерениями и вывернутыми фразами вроде «выговорись, тебе полегчает». Тео ненавидел и то и другое. Обесценивание – холодное, будто лезвие по стеклу. Сострадание – липкое и слишком громкое. Но хуже всего – когда все это смешивается. Тогда не остаётся места тишине. А ему сейчас нужна была только она.

Тео свернул во двор, где еще с детства все оставалось почти без изменений: облупленные в некоторых местах стены, темная арка, и одинокая скамейка, на которой иногда по вечерам собирались шумные подростки. Сейчас тут было тихо. Даже тишина казалась уставшей. Он прошел мимо привычных теней, не оглядываясь. Будто и они сегодня смотрели в землю, не желая лишний раз встречаться взглядами.

Подъезд встретил влажной прохладой и запахом старого кирпича, будто время здесь остановилось на середине девяностых. Все выглядело так, будто город не замечал это место. Тео провел ладонью по стене, как будто на ощупь проверяя, действительно ли он вернулся, или все это все еще часть той тяжелой ночи.

Лестничные пролеты незаметно сменялись друг за другом, Все здесь было знакомо до мельчайших деталей, но ощущалось чужим, как чужое тело после долгой болезни.

Он остановился перед дверью. Серый металл тускло поблескивал в утреннем свете, пробивающемся сквозь грязное окно подъезда. Всё казалось немного не таким – будто он вернулся в дом, который тихо жил своей жизнью без него.

Щелчок ключа. Второй. Дверь сдалась с привычным скрипом.

Внутри пахло пылью и его собственным одиночеством. Он скинул обувь, бросив ее у стены, и медленно прошел вглубь квартиры. Свет не включал. Он рухнул на кровать – будто не спать лег, а сдался. Подушка была прохладной. Сердце глухо отстукивало где-то в груди, но даже оно звучало приглушенно.

Тео закрыл глаза.

Он не знал, как долго будет спать. Или что произойдет, когда он проснётся. Но сейчас ему было все равно. Ему ничего больше не хотелось.

2. Месяц назад

Жаворонки, совы… Тео было плевать на ярлыки, которые люди навешивают на все, что существует на белом свете. Он вставал в одно и то же время каждый день – около восьми утра или на час раньше, если выпадала его смена. Сегодня как раз был рабочий день. Жаловаться он н любил. Да и вообще – пекари приходят в кофейню за два часа до открытия. Это же насколько нужно любить работу… или нуждаться в деньгах, чтобы добровольно вставать почти ночью?

Угрюмый, внешне всегда немного раздраженный парень решил проводить каждые два дня в месте, где кишат люди, и варить кофе. В этом решении определённо что-то не сходилось, и сам Тео не знал, почему выбрал именно такой вариант. Просто хотелось занять себя – чем угодно, лишь бы не тонуть в собственных мыслях.

«Доброе утро», «хорошего дня», натянутая улыбка и скромные чаевые – рутина, которая, к удивлению, хоть как-то скрашивала дни. Может быть, Тео надеялся, что однажды улыбка станет настоящей, а пожелания – искренними. Но чуда все не происходило.

Он уже собирался выходить из квартиры, когда раздался звук сообщения. Тео остановился у двери, пробежался глазами по тексту и устало вздохнул. В третий раз за последние две недели он набрал тот же ответ: «Да, мам, я уверен. Мне нужен академ». Он надел наушники, включил музыку и, убрав телефон в карман, вышел.

Академический отпуск Тео решил взять без веских на то причин. Да и зря что ли он называется отпуском? Долгов за ним не числилось, никаких катастроф не случилось. Просто в какой-то момент Тео понял: ему нужно притормозить или даже остановиться. Хотя… разве можно поставить жизнь на паузу?

Такие вопросы крутились у него в голове слишком часто, от чего порядком выматываешься. Вот Тео и пытался убежать. Бариста – работа, в которой чужие разговоры могли заглушить внутренний голос.

– Зачем тебе это? – Тео повернул ключ в замке и взглянул на Сэма. Свет от неоновой вывески мягко подсвечивал его лицо – расслабленное и как всегда безмятежное.

– Я подумал, что пока есть желание и энергия, надо хвататься за любую возможность, – пожал плечами Сэм. Тем более я мечтал путешествовать с детства.

Тео скептически посмотрел на него. Порой казалось, что у друга неисчерпаемый запас оптимизма. В ответ Сэм легко толкнул его в плечо и широко улыбнулся, словно говорил: «Да брось ты».

Небо еще не стало кромешно черным, но сумерки уже опустились на город плотной пеленой. Где-то зажигались фонари. Тео любил это время суток: казалось, будто весь город превращается в одну большую уютную комнату, затаившуюся в ожидании ночи.

Некоторое время они шли молча, впитывая негромкий гул улиц. Их дружбе с Сэмом было уже три года. Когда Тео только поступил в университет, Сэм зашел в их группу на одну из лекций, чтобы рассказать о каком-то движении активистов. До сих пор Тео не понимал, как оказался среди этих шумных, вечно что-то организующих сумасшедших – и уж тем более, почему Сэм так крепко за него зацепился. Но именно тогда они и начали общаться ближе: флегматичный интроверт и экстраверт-сангвиник. И, по странной логике жизни, это сработало.

– Тебе не кажется, что это… немного безрассудно? – нарушил молчание Тео. – Вот так просто взять и уехать на фудтраке кататься по городам?

– Я ждал, что ты спросишь об этом, – Сэм усмехнулся, но в глазах на секунду мелькнула едва уловимая тень. – По-моему, у нас слишком мало лет, чтобы тратить их на страхи и усложнения.

Тео неосознанно закатил глаза. Сэма это, разумеется, ничуть не задело – он продолжил:

– Если ты думаешь, что я не продумал всё до конца, то спешу заверить: накоплений хватит на пару месяцев, а дальше начнётся доход. Фудтрака у меня нет…

– Фудтрака нет, а повадки сумасшедшего – налицо, – вставил Тео.

– Зато он есть у Марка, – упрямо закончил Сэм. – И еду я с ним. Не один. – Он вздохнул, глядя в небо. – Мы молоды, Тео. Перед нами весь мир. Разве тебе не хочется исследовать каждый уголок планеты?

Тео не знал, что сказать. Он никогда всерьёз не думал о таких вещах. А если и думал, то быстро отмахивался, будто от назойливых мух. Не ждать от жизни ничего особенного, не прыгать выше головы – казалось ему абсолютно нормальным. Но сейчас внутри скользнуло странное чувство. Будто чья-то рука приоткрыла штору, и в комнату на секунду заглянул дневной свет.

Ощутив на себе пристальный взгляд Сэма, он понял, что до сих пор молчит.

– Честно говоря, я об этом не думал, – сказал Тео скорее с сомнением, чем с убежденностью.

Сэм качнул головой и усмехнулся:

– Ты врешь.

Он был прав.

Тео вернул разговор в прежнее русло, меняя тему:

– Когда ты сообщишь о своем путешествии шефу?

Сэм работал поваром в ресторане неподалеку от кофейни.

– Уже сообщил, —кивнул он. – Все равно еще нужно доработать, пока не найдут замену. А мы пока прикинем, сколько потребуется времени на сборы и проложим маршрут.

– Ты так уверенно и с азартом говоришь о планах, в которых вообще нет определенности.

– Ну, во-первых, определенность есть в нашей решимости, – уверенно сказал Сэм. – А, во-вторых, всё начинается с идеи. Сначала ты просто её ловишь. Присматриваешься. А потом понимаешь – она твоя или нет. В моем случае и думать не пришлось.

– Оно и видно, – съязвил Тео, но Сэм проигнорировал его выпад.

– Пункты плана уже выстраиваются. Остальное приложиться.

– То есть ты уверен в этой авантюре?

Сэм утвердительно кивнул и довольно улыбнулся.

Тео видел мир иначе. Мир вокруг по-прежнему был для него расплывчатым, как фото без фокуса. Он не мог представить себя следующим за идеей – особенно если за ней не стоит четкого плана.

Бросить все и уехать, потому что «душа требует»? Бред..

Сэм, как и следовало ожидать, предложил Тео поехать вместе. Мол, встряска нужна. Но он вообще понимал, кому это говорит? Разве за годы дружбы Сэм так и не сумел увидеть настоящего Тео? Или Тео настолько затерялся в себе, что забыл себя реального?

3.

После той встречи Тео еще несколько дней пытался избавиться от неприятного чувства – будто что-то упустил.

Нет, ехать неизвестно куда, хоть и с лучшим другом, он не собирался. Но легкость и беззаботность Сэма, пропитанная жаждой жизни, заставляла Тео чувствовать себя виноватым.

Но легкость, с которой Сэм говорил о планах, его жажда жизни, свободы – всё это заставляло Тео чувствовать себя… виноватым.

«За что? И перед кем?», – спрашивал он себя. – Мы же просто из разного теста. Это нормально – хотеть разного».

Но… действительно ли они хотели разного?

И вообще – чего хотел сам Тео? Чего ему не хватало?

Он попытался посмотреть на прожитые годы со стороны.

Школу вспоминать не хотелось. Единственное, что тогда по-настоящему имело для него смысл, – рисование. Он рисовал в любых тетрадях, до которых дотягивалась рука. В младших и средних классах ему казалось, что это от скуки, а в старших – что так проще сосредоточиться.