– Барин, к вам какая-то девка пожаловала, – начал дворецкий, – говорит, что переписывалась с вами насчёт французских книг.

Воронцов задумался, прокручивая в уме свою обширную переписку, но так и не смог сообразить, кто эта загадочная незнакомка.

– Как она выглядит? – спросил он.

– По виду простолюдинка, а по обращению как знатная леди. Сказала, что её имя вам ничего не скажет, она писала вам под вымышленным именем.

В отличие от своего хозяина дворецкий за пять лет жизни в Англии прекрасно выучил все местные диалекты и мог по речи отличить образованного человека от необразованного.

– Проводи её в гостиную, я сейчас выйду к ней, – сказал заинтригованный Воронцов.

Когда он, надев фрак, спустился в гостиную, то увидел совсем молодую девушку в дешёвом, хотя и опрятном платье.

– Простите, что вторглась к вам без приглашения, – смущённо заговорила девушка, – я хотела поблагодарить вас за книги, которые вы для меня достали.

Она говорила по-французски с сильным английским акцентом. «Всё равно её французский гораздо лучше моего английского», – подумал Воронцов, но так и не смог припомнить, кто она такая, и о каких книгах шла речь. К счастью, девушка сама всё объяснила.

– Мне очень стыдно, что я писала вам под псевдонимом, к тому же мужским, – продолжила она. – Я боялась, что вы будете смеяться над женщиной, пожелавшей прочесть «Аналитическую механику» Лагранжа и записки лекций Лапласа. Я писала вам под именем Ивлин Во, но на самом деле меня зовут Эверина Уолстонкрафт.

«Пожалуй, Ивлин Во звучит гораздо приятней для моего слуха, чем Эверина Уолстонкрафт», – подумал Воронцов, но вслух сказал вовсе не это.

– Я очень рад познакомиться с вами, леди Эверина, – учтиво произнёс он. – Мне бы никогда не пришло в голову смеяться над вами. Я сам ничего не смыслю в механике, хотя по долгу службы несколько раз присутствовал на занятиях в Морской академии. На одном из занятий объясняли, как рассчитать полёт артиллерийского снаряда. Какие-то синусы, но я ничего не понял.

На том занятии в душу Воронцова закрались серьёзные подозрения, что офицер, объяснявший курсантам артиллерийскую науку, просто ломает комедию. Что понять его объяснения невозможно в принципе. В самом деле, большая часть курсантов ничего и не поняла, но нашёлся один мальчик, который с первого раза выполнил без ошибок все задания. «Как же его звали? – попытался вспомнить Воронцов. – Такая же сложная фамилия, как у Эверины. Сначала Хорн, а потом что-то на букву Б. Ох уж этот английский язык!»

– Вы не знаете тригонометрии? – бестактно удивилась Эверина. – А в академии её и правда бездарно объясняют. Это позволяет мне зарабатывать себе на хлеб.

– Сейчас я велю подать чаю с пирожными, – замял неловкую ситуацию Воронцов.

Он наконец рассмотрел Эверину повнимательней. «Неудивительно, что она хорошо знает тригонометрию, – подумал он. – Она вся состоит из углов и треугольников». Треугольный подбородок, брови уголками, платье, стянутое поясом на тонкой талии, тоже как будто состояло из двух треугольников, один поменьше вершиной вниз, а другой побольше, вершиной вверх. Её нельзя было назвать красивой, но и невзрачной она тоже не была. Проницательные карие глаза, тонкие губы и прямые каштановые волосы без следов завивки. Неизвестно почему, Воронцов вдруг подумал, что такое же выражение лица могло быть у Аттилы, когда он командовал своими несметными полчищами варваров. «Почудится же такое, – невольно содрогнулся Семён Романович, – не надо было перед ужином читать английские газеты».

Эверина тоже успела его рассмотреть, пока он распоряжался насчёт чая. «Он совсем не заносчивый, хотя русских аристократов все считают ужасными снобами, – подумала она. – Какое у него нежное выражение лица, а говорят, что он воевал и даже отличился при взятии какой-то турецкой крепости. Разве можно воевать с таким лицом?» Хотя Эверина не очень разбиралась в модной одежде, она оценила костюм Воронцова, один шейный платок явно стоил дороже, чем её платье, шляпка и туфли, вместе взятые. Причёска тоже была хороша, сколько же времени уходит на завивку! «Наверно, пока парикмахер его причёсывает, он читает какую-нибудь дипломатическую переписку», – сообразила Эверина. Тут слуга принёс поднос с чаем, и беседа возобновилась.