Российские либералы никогда не понимали главного: известный нам «Запад» создали не либералы, а жесткие и напористые демократы. Они захватывали земли, сколачивали колониальные империи, зачищали от индейцев северо-американский континент, а потом с той же неумолимостью создавали финансовые и промышленные компании, захватывая мировые рынки. Наши же либералы под лозунгом свободы торговли всегда готовы отдать внутренний рынок чужим, переступая грань, когда проповедь свободы переходит в предательство национальных интересов. Зато демократы Запада всегда рьяно защищали внутренний рынок от непрошенных гостей и соглашались на «свободу торговли» лишь после того как становились сильными. Их свободы всегда были следствием взаимовыгодного компромисса между сильными против слабых. А в России соглашения либералов с Западом всегда были отношениями слабых с более сильными и умными. Этой своей особенности наши западники так и не поняли, превратившись в ныне в типично компрадорскую группу, обслуживающую интересы других государств.

Победа всеобщего образования и либерализация доступа к средствам информации сделали невозможным существование в обществе целостного и единого мнения по социальным вопросам. Видение любой проблемы распадается на множество трактовок и оттенков мнений. В этих условиях доказать что-либо и прийти к единому знаменателю невозможно. В действие вступают факторы реальной силы в среде правящего класса. Потому литературно-философский спор в узкой среде интеллектуалов об особом пути России имеет небольшое практическое значение.

Есть ли у России свой особый путь? Конечно, есть. Как и у Италии или Новой Зеландии и любой другой страны.

Есть у России своя национальная специфика? Разумеется, как и у всех других.

А что общее? Различия между Исландией, Германией и Тайванем огромны. У Японии не менее «самобытный» путь развития капитализма, чем у Швейцарии. Но у них есть одна общая платформа, увязывающая все эти столь разные государства в рамках одной цивилизации. А именно: они в производстве и управлении используют одни и те же технологии и методы, которые были взяты не из своей самобытности, а из мирового опыта, синтезированного в лоне европейской («западной») цивилизации. Поэтому истинный демократ считает: пусть будет культурное своеобразие у людей Чукотки, Кубани и Вологодчины, но пусть у чукотского оленевода в кармане будет такая общемировая вещь, как мобильный телефон, а кубанский казак будет разъезжать на автомобиле по дорогам европейского качества. И чтобы все вместе они делали продукцию по мировым, а не по «самобытным» стандартам. Но эти обстоятельства зависят, конечно, не от историософов. Их дело понять, откуда что берется и какими реальными силами располагает общество. А уж от Власти зависит, воспримет она выводы или нет, а если усвоит, то как применит? А потому вернемся к истории России в поисках той опоры, что позволила немалому числу других государств успешно решить у себя проблему выбора.

Особый путь возрожденной державы

5. Жизнь по матрице восточной деспотии

Незнаменитый созидатель

Казалось бы, у государства, чьим символом стал иуда Иван Калита, выбившийся из мелких князей в главного ценой беспредельного угодничества и торговли национальными интересами перед – даже не завоевателями, ибо степняки не оккупировали Русь – а паразитарным кочевым союзом, у такого государства нет перспектив стать великим. Но произошло чудо. Первое в истории новой России. Оно связано отнюдь не с преимуществами победившего политического курса, как представляется иным исследователям, а с возвращением к прежней системе ценностей. Великий князь Иван III (княжил 1462-1505 гг.) решил покончить с политикой симбиоза со Степью и начал проводить сугубо самостоятельную политику. Причем в качестве образца развития государства вновь выбрал Европу. И судьба страны резко переменилась. Из окраинной, затерроризированной, она, после двухвекового застоя, в несколько десятилетий превращается в одну из сильнейших держав Восточной Европы.