Ныне сторонников «самобытного пути» развития России немного. Собственно о них известно в основном по публикациям в изданиях национал-державного направления. Однако история показывает, что нередко реализуется не естественное направление, уже победившее в целой группе других стран, а некое умонастроение, исповедуемое сравнительно небольшой, но агрессивно настроенной группой. Достаточно вспомнить о большевиках. Но помимо них способность российской правящей элиты уводить свою страну с магистрали на тупиковые, извилистые тропинки просто удивительны, что само по себе стоит изучения такого необычного феномена. Эти «способности» привели в отчаяние П. Чаадаева и исторгли у него гипотезу о России как поле для неких экспериментов Истории. О причинах «самобытной» способности российской правящей элиты регулярно не попадать в ногу со временем речь впереди. Историческая практика как бы подводит нас к мысли, что, несмотря на кажущееся богатство альтернатив, диапазон выбора на деле невелик.

Почему у России, как и у других стран «неевропейского мира», нет реального выбора, кроме активного взаимодействия с Западом? Суть лидерства европейской цивилизации заключается не в том, плоха она или хороша по идеальным критериям. Нет полностью «хороших» цивилизаций и не будет. Историческое лидерство европейской цивилизации определилось тем, что она первая перешагнула рубеж, отделяющий доиндустриальную (сельскохозяйственную и ремесленную) эру жизни человечества от индустриальной. Это произошло в те времена, когда все остальные мировые очаги цивилизации – арабская, индийская, китайская, после вековых успехов на ниве культуры и науки, остановились, выдохлись, прекратив поступательное развитие, застряв в доиндустриальной эре.

Так уж случилось, но европейская цивилизация подхватила эстафету и осуществила принципиальнейший глобальный рывок, получивший название научно-технический прогресс. Эти принципиальные качественные отличия появились в европейской культуре в эпоху Ренессанса и были связаны с возрождением того, чем отличалась античность – с выделением в отдельную сферу интеллектуальной деятельности светской науки и культуры. Кому, например, из представителей великих традиционных цивилизаций приходило в голову организовывать специальные и дорогостоящие экспедиции по изучению растительного и животного мира других стран ради научных целей? А греки со времен Геродота путешествовали, чтобы добыть новые знания и опубликовать их для всеобщего внимания. Аристотель прикомандировал к войску Александра Македонского своих сотрудников, чтобы те составляли коллекции растений и писали отчеты о наблюдаемых нравах местных народов, флоре и фауне. Подавляющую часть народов подобные вещи вообще не интересовали.

Развитие светского рационалистического мышления привело к формированию принципиально иных – нерелигиозных – методов познания мира. Параллельно шло становление комплексных рыночных отношений. Стала формироваться принципиально иная по методам организации и управления экономика. На этой базе было создано демократическое общество с достижениями науки в сотни раз превосходящими вклад всех прочих культур в этой сфере и необычайно высоким уровнем жизни населения, абсолютно недостижимым при традиционных и «самобытных» способах ведения хозяйства.

Как ни парадоксально на первый взгляд, но в отличие от доиндустриальных культур, по-настоящему особой и уникальной является именно западноевропейская цивилизация. У ней нет аналогов в мировой истории по социально-экономической организации. Средневековое китайское общество лишь по культурным формам отличалось от арабского, будучи очень близким по социальным характеристикам. (Это как два автомобиля, например, «Москвич» и «Жигули». Различия большие, а суть одна). Законы жизнедеятельности у них были почти одинаковые, но оба социума, как и им подобные, кардинально отличались от Англии или Голландии. При этом европейская цивилизация имела одну решающую особенность. В отличие от многих доиндустриальных цивилизаций: самодостаточных, непересекающихся, до конца непознаваемых, как считал А. Тойнби, упраздняющих само понятие «прогресс», европейский цивилизационный код может служить матрицей развития для всех народов, независимо от форм местных культур. В этой особенности заключается подлинная