Во второй половине 90-х годов ХХ века наиболее доступным и дешёвым способом посмотреть Европу были автобусные туры с кучей ночных переездов. Для начала я опробовал этот вариант передвижения, съездив в Чехию. Следующим этапом стала большая поездка с Парижем в качестве основной цели. Маршрут был совершенно безумный и помимо столицы Пятой Республики включал в себя Вену, Берлин, Брюссель, Люксембург, Амстердам.

Отправной точкой значился Брест, куда предстояло добираться из Москвы поездом. Немалая часть группы состояла из белорусских студентов, столь же нищих, весёлых и любознательных, как и я. Часто ночевали прямо в автобусе, а если останавливались, то в самых дешёвых и затрапезных гостиницах. Питались от случая к случаю и кое-как, ничуть по этому поводу не печалясь, закусывали имевшуюся у моих запасливых попутчиков белорусскую самогонку холодной картошкой из фастфуда. Зато получали море впечатлений от новых стран Старого Света.

На Париж отводилось чуть более двух суток. Мне казалось, что я не спал всё это время, жадно пытаясь вобрать в себя по максимуму. Отель у нас был с гордыми двумя звёздами на вывеске и находился на задворках Монмартра, района на севере Парижа, исторически привлекавшего богему, однако его удалённость от центра меня не смущала. С первого шага осознал, что это «мой» город, в котором безумно комфортно, всё ясно и логично. Я мигом понял и принял его географию, без устали мотаясь по ранее незнакомым улицам, как будто делал так всю жизнь. Он оказался именно таким, каким рисовался в воображении: изысканным, утончённым, захватывающе интересным. Подобно влюблённому, я не замечал минусов, не видел грязи, бомжей и бесконечных граффити, уродующих город. Париж в моих глазах был прекрасен, а жители красивы, таковым и остался на всю жизнь, в каком бы состоянии ни представал перед моим взором впоследствии. Полюбив единожды, я своему чувству не изменял, принимая объект обожания «и в радости, и в горе».

Апофеозом вышеописанного мгновенного принятия города стало то, что я подробнейшим образом объяснил своему «сокамернику», молодому белорусу, с которым мы делили номер, как пользоваться парижским метро, ориентироваться в названиях конечных станций, номерах и цветах линий и на какие указатели обращать внимание. Нюанс состоял в том, что на тот момент я сам ни разу в местную подземку не спускался. Ближе к ночи, когда я возвращался в гостиницу, меня вдруг охватила тревога за парня. Вдруг он куда-то уехал, потерялся без языка, сидит где-нибудь и проклинает меня, на чём свет стоит. К своему облегчению обнаружил его в нашем номере, причём в весьма радостном расположении духа. Едва я переступил порог, он бросился мне навстречу со словами искренней благодарности за…. прекрасно проведённый инструктаж, столь выручивший его в течение дня. Всё в точности соответствовало моим описаниям. Видимо, в прошлой жизни я сам был парижанином. А, может, просто помог опыт московского метро.

Несмотря на то, что в тот заезд мне удалось осмотреть основные достопримечательности, осталось острое чувство недосказанности, появилось стойкое желание когда-нибудь вернуться и изучить всё основательно, без спешки, в удовольствие.

Касаемо языка понял, что двигаюсь в верном направлении и не зря столько времен корпел над учебниками: меня понимают, и я вполне сносно воспринимаю живую французскую речь.

Лувр в 1998 году

Получив дополнительную мотивацию после мимолетного посещения Франции, я продолжил героически осваивать учебную программу и на третьем курсе уже оказался в числе «передовиков производства». В качестве поощрения руководство вуза отпускало наиболее достойных студентов на лингвистические стажировки за границу. Франкофонам в этом плане не слишком повезло: вариантов было немного. На втором курсе довольно большая группа девчонок съездила на месяц в Университет города Нанси. Вернулись все одухотворённые, а половина щеголяла в изящных шарфиках, прятавших, как позже выяснилось, имевшиеся на шеях следы от слишком плотных контактов с носителями языка. Важность освоения французского поцелуя при постижении языковых нюансов и совершенствовании произношения никто не отменял.