На следующий день после вечернего приключения я тоже нацепил на форму названия своих рабочих языков. Иранцы увидели французский, одобрительно зацокали языками, главный тренер потрепал по плечу и показал большой палец.

А днём мы поехали в место проведения соревнований по борьбе. Никогда ранее я с этим видом не соприкасался, и навряд ли оно когда-либо меня захватит, его глубинная эстетика особого впечатления не произвела. Вид возни, пыхтения и потения двух участников в красных и синих трико и редкие проводимые ими приёмы ничуть меня не вдохновили. Единственный вывод, который я для себя сделал в отношении этого спорта – чем больше уши спортсмена похожи на пельмень или чебурек, тем более титулованным борцом он является. Под конец дня я без труда угадывал чемпионов и наиболее перспективных атлетов, внутренне содрогаясь от вида ушных раковин, немилосердно деформируемых путём протаскивания по спортивным матам.

Я спокойно присел с краю трибуны и без особого энтузиазма наблюдал за схватками с участием моих подопечных. Вдруг с противоположного конца в зал вбежал старший тренер борцов в сопровождении незнакомого иранца. В том, что это именно иранец, никаких сомнений не возникало: представителей этого государства я тоже научился легко узнавать по рубашкам без воротников и вечной небритости на лице. Они пронеслись мимо татами, даже не взглянув на борющихся, и направлялись в мою сторону. Разглядев меня среди зрителей, иранец нетерпеливо помахал мне рукой, подзывая быстрее подойти. Пришлось спуститься, без всякого сожаления оторвавшись от просмотра очередного затянувшегося «захватывающего» единоборства.

– Джордж, ты ведь владеешь французским? – зашептал мне в лицо тренер.

– Лучше, чем английским! – не преминул слегка похвастаться я, на мгновение представив, как бы хорошо мог себя показать, будь у меня возможность поработать с франкофонами.

– Точно? – иранец воззрился на меня со смешанным чувством недоверия и восхищения.

– Вряд ли в моих интересах вас обманывать. А что случилось? – мне казалось, что со стороны я держался прямо молодцом.

– У нас возникла небольшая сложность с одним интервью…

Неожиданный поворот. Оказалось, что незнакомец – это корреспондент иранского телеканала. Съёмочная группа ТВ выловила какого-то очень важного для них спортивного функционера, но человек согласился общаться лишь на французском. Если честно, звучало не слишком правдоподобно, но эти двое стояли передо мной со столь умоляющим видом, что иного выбора кроме как проследовать за ними не просматривалось.

Объектом интервью оказался легендарный Милан Эрцеган, президент Международной федерации борьбы. По национальности югослав, по возрасту древний дед 1916 года рождения, по общению – милейший человек. Все эти ценные обстоятельства стали мне известны позже. В тот же момент он с нескрываемым ужасом смотрел на атаковавших его иранских телевизионщиков в составе корреспондента, оператора, осветителя и звукорежиссёра.

Выяснилось, что иранцы заранее запросились к нему на интервью, М.Эрцеган согласился, однако не понял ни слова из того английского, на котором к нему обратились, поэтому действительно заявил, что готов отвечать лишь по-французски. Хитрый югослав хотел таким образом отделаться от съёмочной группы, а те, на его беду, нашли меня.

Я был поставлен между президентом и корреспондентом и «под камеру» переводил с иранского английского на французский и в обратном направлении. Во-первых, формат оказался не самым привычным и отработанным. Во-вторых, иранец говорил из рук вон плохо, настолько отвратительно, что даже я не всё понимал. В-третьих, Эрцеган в силу крайне преклонного возраста (человеку шёл девятый десяток лет), вещал очень невнятно, как-то шамкающе.