Я сходил за фотоаппаратом и сделал снимок. Затем вернулся домой и на компьютере оценил результат. До того момента голубое пятнышко жило с душой другого человека, но, увеличив резкость, я увидел Элю. Удивительно было то, что вместо укола разочарования я почувствовал прилив радости. Очевидно, в то мгновение Алина была полностью изгнана из дома моих надежд и упований.

В каком-то авантюрном предвкушении я помчался на карьер. Порыв был несколько притушен перезрелым камышом, стукнувшим меня по лбу. Убирая пух с переносицы, я поинтересовался у Эли, можно ли к ней присоединиться. Она дружелюбно кивнула.

Ей тогда было шестнадцать, а мне двадцать один год, и я чувствовал громаду лет, разделяющую нас. Я считал, что должен испытывать к ней, так сказать, отеческие чувства. Но их не было. Она сидела на своем красном худи. Сеял мелкий дождь.

– Вы когда-нибудь здесь купались в грозу?

– Да, много раз, хотя родители запрещали.

– И чего, не страшно было?

– Довольно страшно, но и маняще до жути. И красиво, и вода теплая. Когда дождь капает, как не искупаться?

– А вот интересно. Это правда, что в этом озере женщины не тонут?

– Ну да, считается, что оно забирает только мужчин. Возможно, это потому, что женщины пьют осторожнее.

– А если вдруг, пока все плавают, молния ударит прямо в озеро, что тогда?

– Кирдык тогда.

– Только мужчинам или женщинам тоже?

– Вопрос интересный, ведь убивает в данном случае не вода, а электрический разряд. Так что озеро будет ни при чем, если вдруг это произойдет.

– Ну… Это не совсем так. Ведь если бы молния ударила на суше, тогда их можно было бы спасти.

– Тогда, видимо, озеру пришлось бы всех ударенных женщин подогнать к берегу.

Эля кивнула, и я продолжил:

– Но так-то на этот случай дедушка недавно соорудил оберег.

– Оберег?

– Ага. Не для этих целей, но ты, наверное, видела антенну на доме?

Эля обернулась в сторону поселка.

– Теперь видела.

– Дедушка – радиолюбитель и часто мастырит антенны. Нам в дом уже один раз попадала молния. Тогда это была антенна, снятая с какого-то БМП или чего-то в этом роде. На нее были насажены металлические бляшки, как шашлык на вертел, и, когда молния ударила, они разлетелись по всему двору. Мы до сих пор их находим иногда в огороде. Считаем, что это на удачу.

– И это все последствия?

– Ну еще телевизоры стали показывать другим цветом на какое-то время. А уж ущерб для нашей психики не поддается подсчетам.

– Знаешь, мне кажется, что мой папа всегда хотел стать таким человеком, как твой дедушка, – спроектировать и построить такой огромный дом, сделать так, чтобы все жили вместе. Но ему чего-то всегда не хватало.

– А кто он по профессии?

– Анестезиолог.

– О, у таких людей с терпением все должно быть хорошо.

– Наверное, но у нас вся квартира в каких-то его бумагах, рисунках, набросках проектов… При этом ни один не доведен до конца. Он говорит, что его посещает муза, только когда пациент спит.

– Этого времени недостаточно?

– Достаточно, чтобы потом «мастырить», как ты говоришь, какие-то проекты, чертежи.

– Может, в этом и заключается его главный кайф?

Эля погрустнела, задумалась.

– Не знаю. Если так, то это ужасно.

– Ну, если он получает от этого наслаждение, может, не так и ужасно?

Она решила не развивать тему.

– Еще мне сказали, что тут на дне карьера трактор остался, это правда?

– Не уверен, но, по нашей семейной легенде, это произошло потому, что дедушка боролся с обрушением участка и ночью насыпал в двигатель трактора сахар.

– А зачем?

– До того, как карьер заполнился водой, тут раньше добывали глину для кирпичного завода, а так как карьер расширялся, был большой риск, что наш участок обрушится. Вот дедушка и вспомнил свое военное прошлое и стал совершать диверсии. От сахара двигатели подыхают.