Утро уткнулось в окно солнцем, поднявшимся над соседними пятиэтажками и хулиганисто резвящимся на моём лице яркими и тёплыми лучами. Я снова заснул на родительском диване, даже не сняв ни штаны, ни футболку.

В голове поселились инопланетяне, бодро дробя мозг марсианским отбойным молотком. Язык высох и опух, цепляясь за внутренние части рта, словно его обмакнули в клей. Мутило и хотелось в туалет, но сил подняться я в себе не находил. В вялой борьбе прошло какое-то время.

Помогая себе головой и локтями, я подтянул к груди ноги. Свесив с дивана одну и нащупав гладкую поверхность крашенного коричневой эмалью дерева, заставил себя подняться. Икая и пошатываясь, я наощупь, выставив ладони перед собой, побрёл в туалет.

Из небольшого, величиной в школьную тетрадь, зеркала, чуть криво свисавшего над коммунальным умывальником, на меня смотрел помятый и заспанный парень со взъерошенными волосами (как бывает, если уснёшь с мокрой головой). Повернув барашек крана, я сунул гудящую голову под бодро хлынувшую воду. Подставляя то одну, то другую щёку, словно жаря шашлык на открытом огне, завис, наслаждаясь пробуждением. Холодные ручейки бойко струились по лицу, проникая в нос, уши и рот, отчего я периодически встряхивал начавшую проясняться голову, и тогда разновеликие брызги летели в стороны, покрывая влагой всё вокруг.

Набрав полный рот воды, я с удовольствием ощутил холодную свежесть, будто на разоренный засухой оазис пролился сильный и живительный ливень. Я понемногу тоже начал оживать.

Закончив доступные в данный момент процедуры по собственной «реанимации», я вышел в полутёмный коридор. С мокрых волос по шее и плечам стекала вода, футболка прилипла к груди, остужая разогретое жарой и алкоголем тело. Я стянул с себя футболку и, используя как полотенце, начал вытирать ею волосы и плечи. В этот момент в дверь коммуналки негромко постучали.

Повесив насквозь промокшую футболку на плечи, я двинулся к двери, подумав, что если бы я был у себя в комнате, то даже и не услышал бы этот стук. Немного повозившись с вечно заедающим замком, распахнул дверь, едва не сбив раннего гостя.

– Оксана, – удивлённо пролепетал я хрипящим от недосыпа голосом.

Та с обидой во взгляде молча глядела на меня.

– Проходи, – кашлянув, добавил я, отойдя немного в сторону. – Я тебя не зашиб?

– Ты один? – девушка, не глядя мне в глаза, проскользнула в квартиру. – Не помешаю?

Я покачал головой и закрыл за гостьей дверь.

– А обувь у вас где снимают? – прозвучал её тихий голос из тёмного пространства коридора.

– Обувь у нас снимают в комнате, – и, нащупав её ладонь, потянул за собой.

Оказавшись в своей «берлоге», я уловил резкий запах алкоголя вперемешку с чем-то кислым, неприятным, даже животным.

– Разувайся, я сейчас.

В пару прыжков метнулся к окну и, распахнув его настежь, задёрнул плотными шторами образовавшийся проём. Утренний воздух, прохладный и свежий, в одно мгновение наполнил шестнадцатиметровую комнату, и я тут же вернулся к гостье. Мы стояли в крошечной прихожей, молча глядя друг на друга. Я чувствовал, как сердце ускоряет кровоток, пуская горячее цунами по всем частям тела. На лице выступила испарина.

– Ты почему такой мокрый? – прошептала девушка и, протянув руку, прошлась подушечками пальцев по моим волосам.

– Я только что из бассейна, миледи, – задыхаясь, но стараясь не дышать в сторону Рыжика, заголосил я. – Дворецкий ушёл в северную часть замка за халатом и полотенцами, но до сих пор ещё не вернулся…

– Мы так и будем здесь стоять? – улыбнувшись уголками губ, поинтересовалась Оксана. – Показывай свой замок, рыцарь, и попроси прислугу принести нам вина.