– У меня очень строгий тренер, – не отводя взгляд от её красивых глаз, начал я. – Он говорит, что лучше быть хорошим борцом, чем плохим танцором.

– Ты в надёжных руках, – впервые за это время улыбнулась хозяйка. – Я не знаю, какой ты борец, но танцевать с тобой мне понравилось.

Тонко нарезанный голландский сыр с выступившими на его жёлто-молочной поверхности капельками сыворотки, тёмный прямоугольник бородинского хлеба, пахнущий ржаным, слегка сладковатым духом с отчётливым оттенком кориандра, трудно спутать с чем-то другим – король русской кухни, и «Московская полукопчёная» – символ достатка и статуса хозяина холодильника (в составе: говядина высшего сорта, хребтовый шпик и специи).

Чашка заваренного Оксаной, а до того прекрасно обжаренного и вручную молотого кофе волшебным добавлением легла сверху царских бутербродов.

Девушка с довольной ухмылкой, глядя на меня, протянула руку к магнитофону, двухкассетное японское чудо услужливо завертело шестерёнками, и из динамиков зазвучала чарующая с первых аккордов музыка.

– Что это за группа? – спросил я, поднимаясь и прижимая к себе улыбающуюся девушку. – Ни разу не слышал.

– «Yello», – тихо отозвалась Оксана. – Альбом, кажется, называется Stella. Брат где-то достал, он любит что-то необычное.

– У тебя есть брат?

– Старший. Он не живёт с нами. Это папин сын от первого брака. Мы с мамой его вторая попытка.

– Для меня так красивая попытка, – прижав её посильнее к себе, проговорил я и, приподняв рыжеволосую девушку, так что наши глаза оказались на одном уровне, тихо добавил. – Мне нравится.

Мы танцевали и целовались, пока «японец» не прервал наш затянувшийся поцелуй, отщёлкнув клавишу «PLAY», но и тогда мы не перестали медленно покачиваться в такт уже собственному ритму, вцепившись друг в друга, словно сиамские близнецы. От возбуждения сильно грохотало что-то в груди. Руки и ноги тряслись, предательски слабея в столь важный для меня момент.

Хотелось чего-то большего, самого важного, и девушка, должно быть, почувствовав это, опустила свою руку, коснувшись верхней части моих брюк. Что-то тут же взорвалось в том месте, где я никак не ожидал, ноги подкосились, и я повалился на диван, еле сумев удержаться на нём. И в это мгновение заклокотал дверной звонок.

– Блядь! – всё, что я смог сказать, пытаясь собрать скачущие в голове мысли.

В отличие от меня, Рыжая моментально собралась, в одно мгновение протёрла лицо подобранным со стола полотенцем и, бросив мне: – «Сиди здесь!», ушла открывать дверь.

– Здравствуйте, молодой человек, – обратился ко мне статный мужчина с усталыми, въедливыми глазами в тёмно-синем форменном костюме с двумя звёздами в чёрных велюровых петлицах и, обернувшись к дочери, добавил: – Оксана, мама будет через пару минут, она уже едет.

Задушевных разговоров о будущем и смысле жизни современной молодёжи не случилось. Папа, «затарив» холодильник различной снедью, привезённой из магазина-распределителя во время обеда, задерживаться не стал. Сразу после короткого знакомства и молниеносного, всепрожигающего взгляда, мол: – «Я тебя запомнил, мальчик», он покинул собственный дом так же внезапно, как и появился.

– Что это было? – кивнув в сторону выхода, спросил я совершенно спокойную девушку, принявшуюся тщательно отсортировывать принесённую отцом провизию, достав из холодильника и переместив на кухонный стол принесённую им коробку.

– Так бывает, – отозвался Рыжик, доставая из картонных внутренностей различные свёртки и консервные банки. – Сегодня «отоварка» у него на работе, а я совсем об этом забыла.

– Слушай, у меня вторая тренировка совсем скоро, – я начал подниматься с дивана, стараясь поскорее ретироваться (встречи ещё и с мамой я бы уже не вынес). – Ты чего вечером делаешь? Может, в кино на последний сеанс сходим?