Джип заехал во двор и вскоре припарковался возле гаражей.

Я не мог позволить ей зайти в дом в таком виде.

Поэтому открыл багажник. Вытащил ее на божий свет. Оторвал полоску скотча на лице.

— А… — застонала Лиза.

Но ничего не сказала.

Только этот возглас. Звуки боли.

И мне это нравилось. Ее молчаливость. Покорность. Думал, что она будет выебываться и борзеть. Но она как воды в рот набрала.

Ничего. Скоро этот рот будет полон спермы.

Посмотрим, как она делает минет.

Будучи цельной в восемнадцать лет.

— Умар, включи мне воду.

Он открыл на всю кран. Напор был максимальным.

И я стал поливать девчонку, как из брандспойта.

— А! — завизжала она от холода. — Пожалуйста! Вода ведь ледяная!

— Я должен тебя вымыть. Иначе весь дом мне провоняешь своим запахом.

Лиза дрожала от холода. Съежившись на мокром бетоне.

Я как следует помыл ее из шланга. Для мойки тачек.

Не пускать же ее в ванную, где моются люди.

— Зачем вы это делаете со мной? — Лиза обнимала себя за плечи и тихо плакала. — Я ничего не помню… Я не помню, чтобы я причинила вам боль.

— От тебя несет Варшавскими, — ответил я и бросил шланг на землю. Думаю, достаточно. Главное, что я смыл с нее этот тошнотворный запах. — Ты воняешь его кровью. Такая же сука, как и Герман. Только притворяешься овечкой.

Тут из дома вышла Лейла.

И все это увидела.

— Какого черта здесь происходит?!

Она была одета в хорошее синее платье. Бусы из черного жемчуга. На плечах — накидка из невесомой ткани.

Выглядит отлично. Но глаза напуганы.

Я ей не сказал, что привезу сегодня куклу.

Свою новую игрушку. Давно хотел себе такую.

Чтобы трахать кого-то.

Помимо невесты.

4. 4. Девственница

(Цветана)

Я не знала Анвара. Была уверена, что мы с ним не виделись раньше. Но он вел себя, как истинный подонок.

Издевался надо мной, словно я не человек.

Я ощущала себя загнанной косулей.

Когда тебя окружили охотники, лают собаки.

На меня и правда лаяли псы. За спиной разрывался вольер — его клыкастые обитатели пугали рычанием, свирепыми нападками на ограду.

Уверена, что дай им волю — выпусти из загородки — и они набросятся на меня, чтобы растерзать. Как кролика.

Я стояла на коленях. Прямо на цементе.

В луже технической воды. Которой обычно смывали грязь на колесах роскошных внедорожников.

Вся мокрая. Одежда промокла до нитки.

У меня все еще катились слезы по щекам, но этого уже не было видно. Да и плакать становилось все труднее и труднее. Было просто нечем. Я теряла силы.

Вся тряслась от холода, изнеможения. Пальцы синели, я их почти не чувствовала. Еще и эти кандалы на запястьях…

Морально я готовилась к смерти.

Это странное чувство.

Но оно настигло меня, как охотничий пес.

Выследило, загнало в угол. И я уже не могла оттуда выбраться.

Просто сдалась. Опустила голову.

И не нашла в себе силы поднять ее даже тогда, когда в лужу ступили знакомые лаковые туфли. Серые брюки безупречной глажки.

Я знала, что это Анвар Камаев.

Он приблизился ко мне. И в отражении на воде я увидела, как сверкает нож. Отполированное лезвие клинка.

— Скажи, ты правда еще никому не давала?

Я смотрела на блики ножа на воде.

И боялась поднимать глаза.

Казалось, что как только я это сделаю — он схватит за подбородок и перережет горло.

Словно курице. Домашней утке.

Которую для того и привезли домой — чтобы отрезать голову.

— Не знаю, — ответила я тихо.

Очень тихо. Робко. Неуверенно.

Потому что правда не знала, были ли у меня контакты с парнями.

Сейчас я думала об этом меньше всего. Обычно жизнь человека не зависит от того, был ли он с кем-то в постели.

Или же грядет тот самый первый раз.