Меня всю трясло от просьбы раздеться.

Понимала, что если сниму одежду, то ничем хорошим это уже не кончится.

— Зачем? — пискнула я.

Но ответ был жестким:

— Потому что я так сказал, сука! Сняла свои тряпки, живо!

Анвар был очень зол из-за того, что я не слушалась. Что я выкраивала лишние секунды перед неизбежным.

Я так боялась, что он возьмет меня силой, что цеплялась за каждую соломинку. Каждое мгновение, проведенное здесь — в этом жестоком и чужом для меня мире.

Но хотя бы в одежде. В кофте. Джинсах. Кроссовках.

Это еще хоть как-то спасало от казни. От наказания за то, чего я не совершала. Почему так несправедливо?

Над его матерью поиздевался мой отец, а расплачиваться за эти кошмарные вещи — мне.

— Снимать одежду? — повторила я.

Хотя и понимала, что звучит глупо. Он сказал уже два раза.

И если я выведу Камаева из себя, он психанет окончательно.

— Ты реально такая тупая, что не догоняешь с первого раза? Взяла, — тащил он за кофту, снимая ее через голову, — и разделась догола, блядь!

Моя верхняя часть обнажилась.

Стояла в мокрых джинсах и одном лишь топе.

Он был без чашек. Поролон не прикрывал сосков. И от холода они торчали, словно приглашали к себе стадо голодных мужиков.

А оно собралось, как на пиршество. Будто сейчас будет оргия с моим участием.

Я не считала, но было такое чувство, что людей под дюжину. Они стояли спереди, по бокам. Я слышала их возбужденные разговоры сзади.

— Штаны тоже снимать?

От мысли, что сейчас разденусь перед этими сволочами — мороз по коже. Спина вся покрылась мурашками.

Но Анвар не собирался отступать.

— Если ты еще хоть раз заставишь меня ждать, — сверкали злобой его темные глаза, — я сдеру с тебя эти блядские шмотки и выпорю плетью. Я не шучу. Дай мне только повод это сделать.

Проглотив плотный ком, подступивший к горлу…

Я расстегнула пуговицу джинсов. Расстегнула ширинку. И неохотно стащила одежду, прикрывавшую ноги.

Теперь я стояла в одном белье — перед десятком сильных мужчин. Беззащитная. Чумная после аварии.

Не понимала до конца, чем мне все это аукнется.

И я буквально чувствовала, как они пялятся на мои обнаженные ягодицы. Дай им волю — подойдут и шлепнут. Ущипнут.

А может, и что-то понахальнее сделают.

Господи. Как же страшно становилось от мысли, что я здесь единственная девушка. Меня здесь просто разорвут на клочья…

— Что это за девка?! — разрезал воздух женский голос.

Я подняла глаза и с надеждой посмотрела на нее.

На молодую женщину в шикарном синем платье до колен.

Она прекрасно выглядела. Ухожена. В ушах — массивные серьги из золота и бриллиантов. Шею украшают бусы из черных жемчужин.

Темные волосы переливались глянцем. Ее макияж был безупречен. Она уверенно постукивала каблуками по двору — направляясь к нам от дома.

И, судя по реакции бандитов, незнакомка занимала тут важное место. Даже Анвар изменился в лице.

Вместо кромешной ненависти, желания убить мучительной смертью… Я видела проблеск чего-то нормального.

— Шикарно смотришься, крошка.

Он перехватил спешащую ко мне девушку. Будто не хотел, чтобы она подошла ближе и хоть как-то помешала зверствам.

— Кто это, Анвар? Почему посреди двора я вижу пьяную шлюху? Где ты ее нашел, и почему она голая?

— Да, это шлюха, — подтвердил Камаев. — Но ты ошиблась — она еще не голая. — Он посмотрел на меня и приказал немыслимое: — Сняла остальное. Быстро.

— Что? — опять забилось мое сердце, как под дулом пистолета. — Но ведь я и так разделась!

Меня трясло от судорог. Но эти судороги были не просто реакцией на холод.

Это была реакция на его жестокость.

Как мужчина может быть таким? Неужели я знала таких и просто не помню? Мне почему-то казалось, что таких не бывает.