Солнечный диск парил высоко в небе, изливая жар на изнывающую землю. Белые стены домов слепили глаза не меньше, чем растворенные настежь окна, мечущие в прохожих отраженные лучи великого светила. Но поднявшийся где-то на севере ветер уже начал сгонять в стадо своих небесных коров, отяжелевшие от накопленной влаги облака.

Город Солнечный вполне оправдывал свое название. Он стоял на холме в излучине реки, вырастая из подпиравшего холм леса. Это был город ученых, где люди пытались соперничать в изобретательности с самой природой. Река омывала город с трех сторон, а окрест хоронились в лесах и преспокойно процветали крошечные деревеньки, немногочисленное население которых трудилось, кто на своей ферме, кто в заповеднике, а кто и в самом Солнечном.

Обогнув город, река расплывалась большим бесформенным озером. Здесь ее перегораживали два уродливых очистных сооружения, на местном наречии – «Отстойник». Сюда вот и понесло расстроенного, никем не понимаемого и оттого ужасно несчастного Витю Канарейкина.

Но, как и бывает по закону вредности, часто упоминаемому среди современного подрастающего поколения, если не везёт, так не везёт. Не успел Витя пробраться в «мертвую зону», защищенную от посторонних взглядов, как вдруг прямо на него сверху с грохотом свалилось ржавое помойное ведро, а вслед за ним кубарем покатился по склону загоревший до негритянской черноты полуголый мальчишка. Его товарищ, оставшийся на вершине, подбадривал катившегося:

– За траву цепляй, за траву!

– Ниче, здесь невысоко! Мальчишка, изловчившись, ухватился за куст полыни и дальше продолжил путь уже веселой рысцой, слюнявя пальцы и потирая ими боевые царапины.

Деваться было некуда, и, поддав ногой ведро, Витя хмуро осведомился:

– Ты чего всякой дрянью швыряешься, а если б по голове?

– Так я ж нечаянно! – улыбнулся мальчишка и добавил. – И вообще, это не я, это же дорожно-транспортное происшествие, если уж хочешь знать.

Он подобрал ведро и махнул рукой товарищу, внимательно наблюдавшему сверху всю эту картину.

– Понимаешь, у нас задние колеса ведущие, а с ними на повороте заносит, – попытался он объяснить ситуацию. Но Витя так ничего и не понял.

– Ванятка! Ты чего копошишься! – строго крикнул стоящий наверху.

Мальчишка заторопился, а Витя, только что убегавший подальше от людских глаз, немного потоптавшись, вдруг тоже полез по откосу.

Наверху местными крестьянами давно уже была протоптана дорожка, ведущая к биостанции. Они повадились сюда за удобрениями, то есть, от продукции «отстойника», шедшей прямиком на экспорт, оставались излишки, их-то и продавали населению ведрами.

Судя по всему, ребята, устроившие всю эту кутерьму, были из деревенских. В подвернутых до колен нитяных трико непонятного цвета, они совсем не походили на детей научных работников из Солнечного. Те даже в летнюю жару щеголяли в кроссовках «Адидас» и фирменных футболках.

Старшему мальчику было лет тринадцать, а младший казался ровесником Вите. Увидев обоих рядом, Витя сразу понял, что они братья. Оба белобрысые и круглолицые, с курносыми носами.

На тропе у самого края стоял неуклюжий трехколесный веломобиль, по бокам которого были приделаны два вместительных багажника. С одного из них и слетело ведро, чуть не прибившее Витю.

Старший, прищурившись, посмотрел на Витю, упакованного в джинсы и плотную футболку, и презрительно спросил:

– Ты что, дурной? Иль может «Отстойник» инспектируешь? Или, случаем, не из «зелёной дружины»? А может, из Гринписа?

– Нет, – смутился Витя, почувствовавший всю нелепость своего наряда.

– Я просто решил в пойме местечко присмотреть для рыбалки, – соврал он.